Самвэл

Всадники выехали из темных извилистых переулков между садами, и перед ними распахнулось широкое раздолье обработанных полей. Всего несколько недель назад эти просторы являли взору дивное золотое море, и созревшие нивы радовали и утешали сердце земледельца. Ныне же они, несжатые и неухоженные, высохли под палящими лучами солнца, и обожженные зноем колосья осыпались от беспощадного ветра, словно после жестокой сечи. Посевы проса и льна остались без воды и пожухли, увяли, полегли на землю, так и не успев дозреть до конца. Не было неусыпного работника, не было заботливого пестуна. И только звонкоголосые жаворонки, восторженные певцы нив и пашен, парили высоко над полями и, трепеща крылышками, с ужасом обозревали с высоты загубленное жнивье; они, словно духи скорби, то с тоскливым стоном камнем падали вниз, то вновь взмывали к небесам и опять заводили свою скорбную песню. Попадались и табуны персидских мулов; они безнаказанно растаскивали копны овса и больше втаптывали в землю, чем поедали.

Всадники проехали разоренные поля, миновали несколько обращенных в руины сел. Теперь потянулись зеленые плоскогорья на подступах к Араксу; у самого берега они оканчивались густыми зарослями кустарника и диких плодовых деревьев. Кое-где в пойме стояли озерки воды, местами образовались болота. Топот копыт отдавался таким глухим и гулким эхом, словно под землею была пустота. Иногда казалось, что зыбкая почва оседает и снова распрямляется под тяжестью всадников и их скакунов.

В этих местах таились темные ловушки Аракса и его страшные подземные провалы, полные вязкой черной жижей, которая по поверхности затвердела и, словно пенка на молоке, образовала обманчивую, опасную корку, по которой и ехали сейчас охотники. Эти пучины порою разверзали свою ужасную пасть и, как бездна Тартара, поглощали путников. В одну из таких пропастей некогда канул вместе с конем армянский царь Артавазд, охотясь у берегов Аракса.

Солнце поднялось уже довольно высоко, и свежая утренняя прохлада постепенно сменялась приятным теплом. Охотники все так же неторопливо и беззаботно двигались вперед.

Самвел сидел на прекрасном золотистом скакуне полученном утром в подарок от князя-отца. За ним следовал верный Юсик, исполняя обязанности оруженосца. Он вез длинное копье молодого князя, лук, колчан со стрелами и длинный кожаный аркан, который юный слуга свернул и повесил на седло Себе Самвел оставил только меч и маленький серебряный рожок привешенный к золотому поясу.

Арбак казался на диво помолодевшим. Он был в полном вооружении и ехал впереди всех. За ним следовали вооруженные люди Самвела, все сорок человек. Некоторые держали охотничьих соколов, другие — рвущихся с поводков борзых. С привязи были спущены только маленькие гончие и огромные густошерстные овчарки, которых охотники называют волкодавами. Все это были подарки князя-отца.

Загонщики выехали вперед рано утром, еще до восхода солнца, чтобы осмотреть, изучить весь остров и выследить какие и где есть звери.

Рядом с Самвелом ехал князь-отец, окруженный телохранителями, несколько поодаль — Меружан на неизменном белом коне и со своей отдельной свитой. С ним были также персидский полководец Карен и его приближенные. В охоте не принимал участия только Айр-Мардпет.

Впереди всех ехали персидские юноши; с ними был и Артавазд. Молодые наездники в роскошном вооружении вызывали всеобщий восторг. Но более всех блистал и обращал на себя внимание юный Артавазд. Воодушевление пылкого юноши по-истине не имело границ. Слившись со своим конем в единое целое, он казался воплощением радости. За левым плечом у Артавазда висел серебряный колчан со стрелами, за правым — лук, который был несколько великоват для него, в руках было легкое копье, на поясе в серебряных ножнах висел обоюдоострый меч.

Самвел ехал молча, целиком погруженный в свои думы, и лишь изредка бросал беглый взгляд вокруг себя или вглядывался вдаль, словно стараясь запомнить места, по которым они проезжали. На его печальном лице, как обычно, не отражалось никакого удовлетворения, хотя он и старался выглядеть повеселее. Но и в печали Самвел был прекрасен. Весел был только его резвый аргамак; он играл под всадником, то подымаясь на дыбы, то большими прыжками вырываясь вперед. Всадник умелой рукою обуздывал неукротимого скакуна с такой легкостью, словно это был кроткий ягненок. Отец смотрел на сына с восхищением. Ему очень хотелось, чтобы тот отделился от остальных и немного погарцевал на ровном взгорье, зеленым бархатом расстилавшемся перед всадниками. Он даже намекнул на это, но Самвел отказался.

_Неудобно, отец. Прекрасный скакун, которого ты мне

сегодня подарил, еще не освоился с моей посадкой, да и я незнаком с его повадками. Мы можем не понять друг друга.