Самвэл

— Послушай меня, отец, внемли мольбам своего исстрадавшегося сына, не покрывай вечным позором славное имя Мамиконянов! Еще не поздно. Еще можно свернуть с гибельного пути и хоть немного загладить причиненное зло. Разгоните проклятое персидское войско — оно оскверняет своим присутствием армянскую землю. Удалите персов из страны. Даруйте свободу пленным, пусть вернутся к своим очагам и осушат слезы своих близких. Пусть не будет больше битв, не будет войны, ставшей причиною стольких бед и несчастий. Пусть снова восстановится согласие между армянами, и наша страна вновь вкусит прежний мир. Я пойду к Меружану и стану умолять его о том же, я буду валяться у него в ногах, лишь бы он не отверг моей мольбы...

Отец встал и гневно отрезал:

— Напрасны будут твои мольбы и слезы: Меружан не таков, чтобы его мог переубедить всякий невежда!

Кровь бросилась Самвелу в голову.

— Отец! — воскликнул он, и в глазах его сверкнуло пламя гнева. — Это я — всякий невежда?

— Ты, Самвел! Я не смог втолковать тебе ни своих мыслей, ни своих целей. Остается только спросить: с кем ты?

— С теми, кто верен своей церкви и своему государю!

— Значит, ты не сын мне! Кто не с нами, тот против нас. Таких мы караем, и беспощадно.

— И ты мне не отец!

— Самвел!..

— Что скажешь, изменник?..

Отец схватился за меч. Но сын обнажил свой меч быстрее. Он коротко сверкнул и молнией вонзился в сердце отца. Тот упал с коротким стоном:

— Отцеубийца...

Сын долго стоял неподвижно и молча смотрел на лежавшее в крови бездыханное тело отца. Потом отер слезы, снял с пояса маленький серебряный рог, поднес к дрожащим губам. И звуки рога разнесли по острову зловещую весть об ужасной трагедии.

Со всех концов острова в ответ на сигнал Самвела тоже затрубили рога.

Красный ветер бешено выл и крутил в воздухе густую пыль, смешанную с песком. Взвихренный горизонт затянуло бурой мглою, и в ней померкли лучи вечернего солнца. Зеленые деревца и колючие кустарники, стеная и жалуясь, клонились к земле под порывами ветра и вновь упорно поднимали иссеченные непогодой головы. Растерянных, сбитых с толку птиц носило в воздухе по воле ветра, словно легкие пушинки. Даже быстрый сокол на своих сильных крыльях с трудом сопротивлялся бешеному натиску разъяренной стихии. Буря все усиливалась; человек и зверь, легкокрылая небесная птица и тварь, пресмыкающаяся во прахе — все искали себе укрытия. И Араке, вне себя от удивления, весь охваченный сильнейшим волнением, старался выплеснуться из берегов, чтобы лучше разглядеть что же делается вокруг. Княжий остров содрогался перед необузданной свирепостью валов, ежеминутно готовых сомкнуться и бесследно поглотить его...

Среди этого буйного неистовства природных сил охотничьи забавы прервались. Началась совсем иная охота.

Сначала казалось, что охотников смутила разгулявшаяся стихия, они потеряли друг друга и рассеялись по острову в поисках прибежища: никого не было видно. Особенно бросалось в глаза отсутствие людей Самвела.

Виден был только всадник на белом коне. Это был Меружан.

Князь гнал коня к шатрам. Велико было его удивление, когда он нашел их опрокинутыми и пустыми. Он решил было, что это ураганный ветер сорвал шатры, и люди поспешили спастись бегством, опасаясь, что разъяренный Араке выйдет из берегов, хлынет на остров и затопит его. «Нет, это похоже на заговор...» — мелькнуло у него. Он протянул руку к висевшему на боку изогнутому рогу и затрубил. Никто не отозвался и не появился. Меружан повернул коня к мосту. По дороге он несколько раз натыкался на лежавшие в траве мертвые тела. Он узнавал их: эти были слуги Самвела и его слуги. По гордому лицу князя Арцруни пробежала горькая усмешка. «Дети заманили нас в западню», — подумал он и погнал коня еще быстрее.

Вдруг в рев ветра вплелся какой-то посторонний звук, в воздухе просвистела стрела, ударила Меружану в бок и со звоном отскочила. За ней последовала вторая... третья... Последняя попала в бедро и застряла в нем.

— Эх, знать бы, что на тебе доспехи! — раздался из ближних зарослей резкий голос, сразу же заглушенный завываниями ветра.

Меружан растерянно огляделся, потом погнал коня в ту сторону, откуда просвистела стрела. Густые заросли преградили ему путь. Тем временем еще одна стрела попала в голову и опять отлетела в сторону.

— Черт возьми! — послышался сердитый возглас. — Да у него и голова в железе!..

Меружан повернул коня назад. Охваченный сильнейшим волнением, он даже не сразу решил, куда теперь ехать; он протянул руку к все еще торчавшей из бедра стреле и гневно рванул ее. Из раны сразу же заструилась кровь. Снова горькая усмешка мелькнула на его гордом лице. Князь покачал головой: «Сначала мы охотились на зверей, засевших в зарослях, а теперь в тех же зарослях засели люди и охотятся уже на нас...»