Самые памятные дни

По темноте грузимся в машины, а группе добавили еще одну машину — «ландровер-пикап», и отправляемся в округ. Приехали, ребят встретили отправленные ранее в округ жены. И… вышедшие из окружения советники из Шангонго и Нживы. Так я узнал, что ранена Наташа Сытенко, касательное ранение спины, погибли Иосиф Важник, Женя Киреев и его жена Лида, Галя (Ядвига) Пестрецова. Сам Коля Пестрецов попал в плен к бурам и, якобы, они считают его советским разведчиком-спецназовцем. Нам рассказали очевидцы где, как и что происходило. Что меня удивило, то это отсутствие некоторых советников. Жены были, а мужей нет. Наташа Сытенко есть, а Володи нет. Или наоборот: Алексей Худоерко есть, а жены, кажется Тани, нет. Нет в Лубанго и старшего группы Жибуржицкого и его переводчика. Люди либо уходили от вопросов, либо отмалчивались. Совершенно ясно было, что во Нживе что-то происходило, кроме гибели советников, но об этом не хотят говорить. Допытываться и приставать с расспросами не хотелось, да и привычки приставать к людям не имею. Тем более, что прошла информация, что Кааму сильно бомбят и бригада отбивает атаку буров. Не знаю, кто как, а я волновался за своих подопечных. Сделают ли все правильно? Выстоят ли? И очень жалел, что меня не было рядом. День прошел в тревогах и волнении. К вечеру из штаба сообщили, что бригада выстояла, и артиллерия была на высоте. И якобы буры понесли довольно существенные потери. Следующий день прошел уже спокойнее. Шулаков собрал всех советников-артиллеристов округа в штабе артиллерии, и поэтому мы получали информацию из первых рук. А было-то нас всего 4 человека. Где были Толя Чередник, Борис Иванович и Володя Сытенко, я не знаю, но только не в Лубанго. Там же узнали, что в округ срочно самолетами перебрасываются две легкопехотные бригады из центральных округов. Они встанут во втором эшелоне 2-й бригады. Что в Вириамбундо будет заново формироваться 19-я пехотная бригада. И еще новость, к нам в округ приехал писатель Александр Проханов, и вечером он будет выступать на крыше дома советников. Там прохладнее, чем в зале, да и мест больше. Вечером, после ужина у Шулакова, собрались на крыше. Я сидел во втором ряду около прохода, и когда Проханов прошел к столу, то после него явственно почувствовался коньячный шлейф. Ну, кто же у нас в такой обстановке не употребляет? Дело совершенно ясное и понятное.

Выступал он интересно, хотя сразу оговорился, что он специалист по Афганистану, и с реалиями Анголы не знаком, но кто знает…

Несколько месяцев спустя мне попалась заметка в «Комсомольской правде», подписанная А. Прохановым — «Я видел, как горела саванна!». Где он мог ее, горящую, увидеть? Если мы, советники, жившие в этой саванне, ее горящей не видели! И еще бежавших от огня и взрывов слонов и прочую живность. Воистину богатое воображение! После этой заметки я перестал воспринимать Проханова как журналиста, объективного журналиста. Хотя его книга «Дерево в центре Кабула» произвела на меня довольно сильное впечатление. Но это уже будет позже, когда я вернулся из Африки.

Прошел еще один день, и вся толпа стала собираться в обратный путь, в Кааму. Угрозы вроде больше нет, буры ушли, бригада выстояла, и советники могут вернуться. Нашего полку прибыло, в бригаду назначен советником командира батальона Толя Познахирко из погибшей 11-й бригады, новый советник командира бригады — Николай, и советник командира танкового батальона Геннадий. Вот таким, увеличившимся составом и приехали в Кааму. И сразу под дерево, от греха подальше. Если честно, то для меня возвращение в Кааму было не совсем приятным. Ранжел, и особенно Долизи смотрели на меня косо, как же, бросил их и удрал от боя.

Как только смог, постарался переубедить их, что это не трусость, а выполнение приказа командира. И если бы смог, то остался бы и был с ними в те минуты. Вроде убедил, и они поняли, но командиры батарей смотрели искоса, и прошло еще достаточно времени, чтоб снова восстановить свой авторитет в их глазах. Пришлось мне временно перебраться жить в дивизион, несмотря на прямой приказ Шишканова жить всем вместе. Но так было нужно. Тем более, что дивизион сменил огневые позиции за реку, ближе к уже танковому батальону. Начало приезжать всякое начальство окружное, осматривать, советовать. По совету Шулакова, а точнее по прямому его приказу, теперь каждая батарея дивизиона была наведена в свое основное направление. И так в каждом артиллерийском дивизионе, стоявшем в Кааме. Получалось, по идее Шулакова, что на каждом вероятном направлении движения супостата теперь сосредоточен огонь трех батарей разного калибра. Идея очень понравилась командующему округа и командиру бригады Фарушко. А как быть с задачей борьбы с артиллерией противника, для которой, в основном, и предназначен дивизион? Как быть с сосредоточением огня на больших дистанциях, по вертолетам на площадках, по районам сосредоточения войск? Ответ меня, честно говоря, возмутил и заставил гордиться собой. «Справишься!» И еще против одного нововведения Шулакова я не смог устоять. Приказ!