Самый большой подонок

Внезапно выстрелы прекратились. Пока зрение привыкало к темноте после последней вспышки, Ксакр как в воду канул. Сколько я ни вслушивался и ни всматривался в непроглядную темноту, так и не смог определить, где затаилась зелёно-коричневая бестия. Возможно, она поджидала меня за углом эшафота – прекрасное место для встречи!

Снова переключившись на бесшумную ходьбу, я начал огибать помост. Подняться на него не решился, дабы ненароком не выдать себя: уж очень скрипучими были ступени ведшей туда лестницы – прямо как сандалии Ксакра. Мельком взглянув на висящий труп Сисы с жутким оскалом лица, я едва ли не по воздуху доплыл до дальнего края эшафота и замер с колом в руке, напряжённо вслушиваясь. Но Ксакр ничем не проявлял себя. Я даже вспотел от напряжения. Неужели он догадался снять сандалии, чтобы сбить меня со следа?

И тут до меня долетел едва слышимый стук упавшей капли. Я до предела навострил уши и различил ещё несколько подобных звуков. Где-то аритмично, апериодически, падали капли воды или другой жидкости. Странно, но мне не удавалось засечь местоположение источника звука. Мне казалось, что он то сзади слева, то сзади справа, то впереди слева.

Внезапно я чуть не расхохотался на весь ангар, чудом не подставившись притаившемуся в засаде Ксакру. В смущении почесал «антигостом» между лопаток – аналог недоумённого почесывания в затылке.

Источников звука было действительно целых три. В роли располагавшегося сзади слева выступал болтавшийся на виселице Сиса, сзади справа – подвешенный под крыше на «рее» Клиск: с их выдернутых из лицевого клапана байпасов периодически капала слизь на доски эшафота и цементный пол. Третий источник, третья составная часть «каплизма», находился в туалете: вероятно, там подтекал кран.

Я пошёл на этот третий источник как бесшумная торпеда с акустическим самонаведением. Дверь туалета была открыта, и мои глаза уловили никогда бы не замеченное другим человеком мерцающее желтоватое свечение. Я не мог найти ему подходящей аналогии и в конце концов мысленно сравнил его со взвешенным в вечернем воздухе мелко размолотым комбикормом, пронизываемым тусклыми лучами жёлтого карлика – то есть нашего родного Солнца.