Самый долгий день нашей жизни (СИ)

Теперь Фредди ясно понимал, что в каком-то смысле все это время напрашивался сам. Его пируэты на сцене будоражили публику, порой воздействуя на самые темные, не подающиеся контролю чувства. Эта химия между ним и залом была необходима. В конце концов, хорошее шоу ничем не отличается от секса — ты стремишься влюбить в себя и довести до экстаза каждого зрителя. У Джека это возбуждение выливалось в примитивный, сродни самой его натуре, инстинкт подкараулить после выступления и прижать к стенке в каком-нибудь темном углу, чтобы вдоволь потискать, вдыхая запах вспотевшего тела, оставляя засосы и синяки. И если с первым у остальных, как правило, вопросов не возникало — все парни время от времени развлекались с девицами, некоторые из которых были весьма темпераментными, — то со вторым дело обстояло хуже. Фредди уклончиво говорил, что уродливые лиловые отметины на его бедрах — следы от ударов тамбурином, и сам удивлялся, как товарищи ему верят.

Почему он допускал это?

Достаточно сказать, что однажды, еще в Ковентри, на пятый день гастролей, он попытался поставить точку в этих отношениях. Вечером, заглянув к Джеку в номер, Фредди очень спокойно сказал, что больше так продолжаться не может, а если он, Джек, намерен настаивать, придется предать огласке его… наклонности. От этого никто не выиграет, не правда ли?

Реакция последовала незамедлительно. Джек взвился на ноги и гордо произнес:

— У тебя новая тактика поведения, Меркьюри? Решил корчить из себя целку? Что ж, вперед! Давай, расскажи всем! И начни со своих дружков. Пусть они узнают, как ты прибежал ко мне домой среди бела дня сломя голову и предложил себя. Как думаешь, кудряшку Брая сильно обрадует такой расклад? Расскажи Мэри, как ты изменяешь ей с девками и с парнями без разбора. Чего ты ждешь?

Фредди, побелев, замер посреди комнаты. Осознание, что его главный аргумент обернулся против него самого, было сродни удару плети.

Брайан — вот о ком он подумал первым. Не хватало воображения представить, как тот отреагирует, узнав, какой ценой был куплен покой последних месяцев и его, лично его, право остаться в группе. Но в том, что это наложит неизгладимый отпечаток на их дальнейшие отношения, сомнений, увы, быть не могло.

Джек ухмыльнулся.

— Так что, позовем парней или нет? — Вопрос не нуждался в ответе.

Фредди не противился и даже не успел толком испугаться, когда Джек рывком толкнул его к краю кровати и, навалившись сверху, яростно прошептал ему в ухо:

— Думаешь, я не знаю, каков ты на самом деле? Паршивая вертихвостка с членом. Давай-ка поглядим, чего ты стоишь. Так я тебя еще не пробовал…

По телу пробежала противная мелкая дрожь — не столько от понимания, что сейчас произойдет, сколько из бессознательного страха перед звериной сутью этого человека, наконец показавшей себя во всей полноте. Джек, казалось, намеревался не просто бесцеремонно выебать, а разорвать его на сотню кусков, не меньше. И отсутствие сопротивления только подливало масла в огонь.

— Не дергайся! Не хочу испортить костюмчик. — Нельсон трясущимися руками поглаживал его между ног и пытался нащупывать ширинку на узких атласных брюках. Нетерпение угадывалось в малейших движениях, но еще явственнее было ожесточенное торжество. — Думаешь, я не слышал о твоих похождениях? Например, о том, почему распалась «Sour Milk Sea». Сколько было тому мальчишке, которого ты поселил у себя в шестьдесят девятом? Шестнадцать лет? Семнадцать?.. А твой Ларри Люрекс? Любопытно, мне одному показалось подозрительным, что Роб хотел видеть в проекте только тебя и даже не рассматривал других кандидатов? Или то, что эта пластинка волшебным образом попала к EMI? А твое рождественское письмо Хольцману? Считал, я не узнаю? А первый фотосет у Мика Рока? Говорят, тебя одного не пришлось долго уламывать раздеться… Давай, зови остальных, пусть полюбуются! Я могу рассказать про тебя много… интересного.

Наконец брюки сползли вниз, и Фредди инстинктивно напрягся от проникновения в тело чужих пальцев. Его спина выгнулась.

— Это твоя метода, верно? Виляешь хвостом перед каждым, с кого можешь хоть что-то поиметь, а потом в кусты? Ну нет, со мной так не выйдет, дорогуша. Я вижу тебя насквозь. Ты — шлюха, Фредди Меркьюри. Шлю-ю-ха, — повторил Джек с особым смаком. — Дешевая потаскушка, возомнившая себя звездой. И обращаться с тобой я буду, как со шлюхой…