Самый долгий день нашей жизни (СИ)

И вот, в очередной раз собираясь в «Mountain Studios», Джон вновь стиснул волю в кулак, чтобы попытаться вести себя, как будто ничего не происходит.

Сегодня они записывали кусок, в котором партий бас-гитары было не так уж много. Разделавшись с работой, Джон рассчитывал прогуляться. Теплыми весенними днями сидеть по двенадцать часов в крохотном помещении, изолированном от внешнего мира, было преступлением. Еще он хотел вытащить с собой Фредди. Выпить вместе в каком-нибудь милом ресторанчике и поболтать. Они давно не говорили по душам. Во всяком случае, вдвоем.

Как ни странно, все срослось. С утра Фредди неплохо себя чувствовал и обрадовался предложению разок бросить Брая и Роджера одних корпеть над новыми треками.

— Фиби, дорогой, езжай домой. Дикки потом сам меня привезет, или мы вызовем такси. Хорошо? — Отослав своего услужливого и улыбчивого помощника, Фредди обратился к Джону: — И какие у тебя планы, дружище?

— Головокружительные! Пройтись по набережной, покормить лебедей, а потом забуриться в ресторан и поесть — вредно, вкусно, много и разнообразно. Ну, и конечно, бухнуть. Куда без этого?

— О, отличный план! Правда, я бы предпочел в клуб. Выпить, поплясать, снять суперсекси телку (или не телку), потом поехать в казино, спустить там пару миллионов, и можно снова в клуб.

— Мне нельзя. Я закоренелый семьянин с кучей отпрысков, которых надо воспитывать хорошим примером. — Джон невесело усмехнулся.

Накинув легкие куртки и нацепив солнечные очки, чтобы стать максимально неузнаваемыми, они спокойным шагом устремились в сторону набережной. По дороге завернули в булочную за свежим батоном — для лебедей. Было в этом процессе какое-то совершенно детское удовольствие! Наблюдать, как изысканные птицы, белые и черные, скользят по воде, подбирая корм, вытягивают длинные шеи…

— Смотри, Джон, как в балете Чайковского — Белый и Черный лебеди! Да уж, тут и правда Лебединое озеро. — Фредди стоял на краю небольшой пристани и кидал в воду хлебные крошки. За эти месяцы он очень похудел и осунулся, но не давал окружающим даже упоминать о своей болезни — обрывал разговор тут же.

Джон наблюдал, как разглаживается и оживает улыбкой это истомленное лицо, и странное дело, он больше не видел несчастного умирающего человека в светлой рубахе и куртке, которые еще недавно красиво подчеркивали подтянутую фигуру, а сейчас висели, словно на вешалке. Нет, перед ним вновь стоял худощавый гибкий мальчишка с копной черных волос, который однажды в Труро в далеком семьдесят первом одолжил ему свой пиджак. Из-за болезненной худобы или по какой-то другой причине, но Фредди сейчас куда больше напоминал себя в юности, чем еще год-два назад. Время для него как будто обратилось вспять. Возможно, это и есть особая мудрость природы, которая была и остается вне человеческого понимания? Тем более что ни минувшие годы, ни СПИД так и не уничтожили главного — изящества движений и вот эту очаровательную улыбку, которую Фредди по старой привычке прикрывал рукой.

— Ну, балет это по твоей части! До сих пор вспоминаю твой номер с Королевским… И пришло же такое в голову! — Джон засмеялся, вспоминая, как Фредди пытался стать балетным танцором хотя бы на один вечер.

— О да! Нижинский из меня, как из Роджера примерный семьянин… но я попытался! Всегда предпочитал сожалеть о сделанном, чем о несделанном. Знаешь, Джон, меня много лет волновал вопрос: ты никогда не жалел о своем выборе? Не хотелось бросить нашу беспорядочную и дурацкую жизнь и стать нормальным человеком? Дом-дети-жена-отдых на море. Не это ли называется счастьем?

— Никогда. Может, ты и не поверишь, но и правда ни разу. Согласен, наша работа провоцирует множество проблем с семьей. Веронике трудно одной управляться с пацанами, и няни тут не помогут. У мальчишек должен быть отец, да и у дочери тоже. А какой я к чертям отец, если полгода шарахаюсь по миру? Пока дети были маленькими, иногда ездили со мной, а сейчас у всех школа, друзья. На сцене выступать мне нравится, хотя… я бы без этого прожил. Наверное. И все-таки нет, я бы не променял свою жизнь, какая ни есть, на карьеру инженера.

— Но у тебя были блестящие профессиональные перспективы, дорогой.

— Да, Фред, были. Я преподавал в школе, Верон меня тогда уговорила. Детей я люблю, но все равно пошел бы работать инженером. Это мое. До сих пор люблю делать что-то своими руками… Да, думаю, у меня была бы неплохая карьера. Но с другой стороны, что я потерял? У меня есть жена, с которой всякое бывало, но я ей доверяю как себе. Есть дети, и, наверное, мы не остановимся на достигнутом. Есть хороший дом, и не один. Есть деньги — столько, что на мой век точно хватит, и детей выучить и вырастить я смогу. Да, у меня нет таких амбиций, как у Роджа, который все это шоу бесконечное обожает, но… я живу отличной жизнью, Фред. И спасибо тебе, что тогда, в семьдесят четвертом, ты не дал нам убежать обратно в иную судьбу. Спасибо!