Санаторий смерти

— Нет, я так не думаю. Я только говорю вам, как ко всему этому отнесется полиция. У полицейских, знаете ли, совершенно специфичная манера мышления. Я писатель, а не полицейский. А мы, писательская братия, не торопимся выносить суждения, потому что знаем — факты иной раз могут лгать гораздо убедительнее, чем люди. Мы, щелкоперы, принадлежим к той разновидности чудаков, которые полагаются на свой инстинкт. Вот что я вам скажу. А сейчас давайте сматываться отсюда, пока нас не застукал Старик.

— Старик?

— Да, инспектор Квин. Он уже едет сюда с Барбарой и Джимом Роджерсом.

Эллери вытер поверхность стола и подлокотники кресла своим носовым платком.

— Вы здесь дотрагивались еще до чего-нибудь?

— Нет, — сказала она. — Но не будет ли лучше, если я останусь здесь и все объясню?

— Что вы собираетесь объяснять? Милая моя, сматывайте удочки, и чем быстрее, тем лучше!

Он потянул ее за руку к выходу.

— Дайте мне ваш чемодан.

Они побежали по коридору к черной лестнице. Спустившись по ней до середины, Эллери остановился и замер, прислушиваясь. Затем они тихо двинулись дальше. Черный ход был открыт. Здесь дом отделяла от улицы только легкая рама с сеткой от мух. Эллери осторожно выглянул наружу. Рядом со въездом он увидел бетонную дорожку. Метров через сорок она уходила в лес через проем в живой изгороди высотой по плечо человеку среднего роста.

— Сейчас будьте осторожны, — сказал он. — Идите нормальным шагом, ни в коем случае не бегите. Когда выйдете за изгородь, пригнитесь, чтобы вас не было видно.

Никем не замеченные, они дошли до проема и, пригнувшись, пробежали вдоль живой изгороди, пока она не перешла в заросли бирючины на северной опушке леса. Здесь бетонная дорожка кончилась и началась песчаная тропка, которая петляла среди деревьев. Несколько сот метров они так и бежали по ней друг за другом. Затем тропинка превратилась в две: одна пошла на запад, к оврагу, который выходил к реке, другая — на восток, в направлении Ган Хилл Авеню. Эллери Квин повернул к востоку, туда, где вдали слышался шум машин на шоссе.

Когда они вышли на Ган Хилл Авеню, он остановился и достал из бумажника визитку. Нацарапал на ней пару строк и протянул Никки.

— Здесь адрес моей квартиры, — пояснил он. — Я написал несколько слов Анни, нашей экономке, — она позаботится о вас. Вот. А сейчас садитесь в первое же такси, которое поймаете, и езжайте туда. И сидите, не высовывая носа за дверь.

— Но почему бы мне не… Он перебил ее.

— Это единственное место, где вас не будет искать полиция. К тому же оно явно уютнее, чем камера в женской тюрьме.

— Надеюсь, вы лучше знаете, что делать, — неуверенно проговорила Никки.

— Разумеется, — заверил он. — Я даже сознаю при этом, что меня могут счесть пособником убийцы. Но что мне остается? Ведь это я впутал вас в эту историю.

Никки глядела на него, широко раскрыв глаза.

— Но что же вы будете делать? Куда вы сейчас?

— Назад, в санаторий.

Он широко зашагал назад по дороге, по которой они только что пришли, и скоро скрылся в тени деревьев.

8

Вновь оказавшись в «Храме здоровья», Эллери поднялся в кабинет Брауна. Он как раз открывал его дверь, когда внизу, в холле, раздался голос отца. Тогда Эллери подошел к лестнице и, перегнувшись через перила, стал наблюдать, как миссис Браун, обливаясь слезами, обнимает девушку с каштановыми волосами — без сомнения, свою дочь Барбару.

— Ах, дитя мое, я так рада, так рада, — причитала она.

В дверях, возвышаясь над инспектором, будто гора, стоял сержант Велье, вертел в руках свою серую фетровую шляпу и благостно ухмылялся. Ни дать ни взять — Санта Клаус, который пришел с подарком, подумал Эллери.

Инспектор деликатно кашлянул.

— Миссис Браун, я дал вашей дочери обещание — если она поедет домой, я попытаюсь поговорить с ее отцом и, если удастся, помирить их.

— Спасибо вам, инспектор. Огромное, огромное спасибо.

Миссис Браун с трудом оторвалась от Барбары.

— Мне, правда, неловко вмешивать посторонних в наши семейные дела, но мой муж болен… И к тому же он довольно упрям…

— Будет лучше, если я поговорю с ним наедине, — сказал инспектор.

— Конечно. Он у себя в комнате, наверху, на втором этаже. Вторая дверь справа от лестницы. Не знаю, инспектор, что и делать. Как бы уладить все это.

Эллери Квин бесшумно скрылся за дверью в кабинете Брауна. Едва он сел за огромный письменный стол, в дверь постучали.

— Войдите.

Дверь открылась.!

— О, а ты тут что делаешь? — осведомился инспектор Квин. — Ты-то здесь при чем?

— Жду тебя, — ответил Эллери тоном послушного сына. — Мне сказали по телефону, что едешь сюда.

— А тебе какое дело? — проворчал инспектор. — Я хочу поговорить с Джоном Брауном.

— Тебя ждет крупное разочарование.

— Не беспокойся, со мной-то он будет разговаривать.

— Даже несмотря на то, что у него перерезана глотка?

— Что ты сказал? — Инспектору показалось, что он ослышался.

— Кто-то перерезал ему горло, — пояснил Эллери. — Он мертв-мертвехонек. Лежит вон там.

Он указал на дверь спальни.

— О боже ты мой, — сказал инспектор Квин и пошел поглядеть.

Некоторое время он осматривал безжизненное тело, затем окинул взором комнату.