Сандалики

– Что?

– Унитаз ремонтирую, – почти выкрикнул Патрик. – Версия с любовницей лучше звучала.

– Не лучше, – облегченно выдохнула Лёля.

Трубка издала смешок.

– Ревнуешь что ли?

Лёля не осознавала это чувство, пока Патрик его не озвучил, но стоило его обозначить, как она совершенно чётко поняла: да ревнует. К неизвестной возрастной собеседнице, что поит её принца чаем, ко всем женщинам, которым он играет на гитаре и поёт, к той, что не только слышит, но и видит, как он смеётся.

– Не ревную, – солгала Лёля, впервые задумавшись, что у незнакомца есть жизнь за пределами телефонных разговоров и судя по общительности, эта жизнь насыщенная и уж точно не одинокая.

– А чего тогда рычишь? Сама виновата, оказалась недостаточно дряхлой для меня. В твоём лице я рассчитывал обрести мудрую почтенную собеседницу, полную опыта и философских изречений. Восхитительный пупок почти уравновесил недостаток мудрости, но это всё равно не то.

Лёля перевела взгляд на зеркально и увидела, что Лёшка заливается смехом, зажимая рот ладонями, и без того узкие глаза превратились в щелочки, и он весь трясся от беззвучного хохота.

– Звони лет через пятьдесят.

– Я позвоню через два дня. Узнать подробности бачаты. Надеюсь тебе будет, что рассказать.

Лёля едва не воскликнула: звони хоть сегодня, еле удержала эмоциональный порыв.

– Тогда, пока? – осторожно поинтересовалась она, рассчитывая на продолжение беседы.

– Пока. Нужно всё-таки унитаз починить, а то мне предстоит обильное чаепитие.

Убрав телефон в сумку, Лёля хотела захлопнуть зеркальце, но Лёшка остановил её жестом.

– Погоди. Я, кажется, начинаю догадываться, почему ты меня видишь.

Лёля оглядела пустое кафе и, наклонившись над столом, всмотрелась в серебристый овал.

– Почему?

Лёшка откинул волосы со лба одним эффектным движением, задумчиво приложил большой палец к губе.

– Ты сама как зеркало. Поэтому в принципе тебя невозможно отразить.

Лёля хотела ответить, но к столику подошла официантка, пришлось отвлечься на оплату счёта. Расплатившись, она натянула шапку, засунула зеркальце в карман и вышла на улицу. Пройдя около квартала, извлекла зеркало из кармана, желая продолжить прерванный разговор, но Лёшка исчез, оставив её скучное повседневное отражение, правда с расширенными зрачками. Лёля нахмурилась, обдумывая последние слова чудного собеседника: что значит она сама как зеркало?

Задумавшись, Лёля не заметила, что свернула на привычный маршрут и едва не пришла в гости к Герману. До его дома осталось два поворота, она резко остановилась, практически столкнувшись с Машей. Подруга выглядела растрёпанной и больной, будто ей только что сообщили крайне неприятную новость, и она со всех сил борется с действительностью, не в силах её принять.

Маша тоже не сразу разглядела Лёлю, безразлично обошла её и продолжила путь, остановилась только услышав своё имя.

– Маш, стой!

Подруга резко дёрнулась и наоборот ринулась в обратную от источника звука сторону. Застопорилась на пятом шаге, развернулась и подошла к Лёле.

– Привет. Выходной что ли?

– Да, гуляю. – Всё хорошо? Ты куда бежишь? – спросила она, вглядываясь в суетливый взгляд.

– Всё прекрасно! – заверение прозвучало слишком уж радостно, уголки губ дёрнулись вниз, опровергая слова. – Да, кстати, я тебя записала на маникюр к Светке. У неё как раз было свободное место на тот же день.

– Ты уезжаешь?

Маша переступила с ноги на ногу, пробормотала, отвернувшись:

– Свалить бы отсюда на самом деле к чёртовой матери. Но нет, просто буду занята.

– А на мой день рождения будешь в городе?

Маша дёрнулась, её глаза сощурились, губы сжались в тонкую линию. Ответила не сразу, будто с трудом протолкнула слова сквозь стиснутые зубы.

– Надеюсь, что нет. Ладно, я тороплюсь. Некогда мне базарить с тобой.

Развернулась на высоченных каблуках и быстрым шагом перешла на другую сторону улицы. Лёля так и осталась стоять по середине тротуара, глядя ей вслед. Надломленная, загнанная Маша очень напоминала саму себя два года назад, когда Лёля встретила её впервые после окончания одиннадцатого класса, когда их дружба рухнула в дребезги, похоронив под осколками приятные воспоминания многолетнего соседства.

Тогда Лёля несла домой опасно позвякивающий пакет с ароматическими свечами и маслами, купленными по совету Ирины, для обеззараживания атмосферы в квартире. Закупилась по списку: пихтовое, эвкалиптовое, мандариновое, кедровое, лавандовое масла. Провизору в аптеке удалось всучить ещё Пачули, убедив, что без этого афродизиака не видать ей счастья в личной жизни.

Маша шла по улице расхристанная, потерянная, с взглядом, совершенно невменяемым. Лёля она не увидела, пока не столкнулась с ней нос к носу. Отклонилась с запоздавшим удивлением.

– Ты? Подружка моя сердечная.

И снова побрела, словно пьяная, Лёля приостановила подругу за руку, неосознанно, почувствовав, что ей нельзя оставаться в одиночестве.

– Подожди. Давай чай попьём. У меня дома. Сто лет не виделись.

Маша отреагировала вяло, будто приговорённый к казни, узнавший, что будет судим ещё и за воровство.

– Пойдём.