Сандалики

Чаепитие затянулось на три месяца. Лёля приютила Машу без вопросов и условий, выделись в своей необжитой квартирке диван. Первые дни Маша всё время спала, просыпалась только на приёмы пищи, если Лёля была на работе, ждала её до вечера и ужинала только в компании. Лёля ничего не спрашивала, усиленно делала вид, что с появлением странной гостьи в её режиме дня ничего не изменилась. Так же ходила на работу, навещала Германа, пила чай на подоконнике, только теперь в её квартире появился домашний питомец, за которым нужно было присматривать.

На третьем месяце Маша немного ожила. Скорее всего не рассказала бы свою неприглядную историю, если бы главный её участник сам внезапно не объявился. Наглый, здоровенный, устрашающий, с неактуальными замашками нового русского. Известным только ему способом он разыскал Машу и явился требовать её возвращения в золотую клетку. Беседа состоялась без участия Лёли, она успела только к заключительному акту. Её напугал не столько вид дикого мужика, Герман всё-таки мог похвастаться ещё большим ростом, а то что её квартира больше не казалась безопасным убежищем.

На Лёлю он взглянул как на досадную помеху, чуть задержал взгляд на бюсте и вышел за порог. Маша дрожала, забившись в угол, растеряла весь до капли стервозный налёт, напоминала напуганного до смерти ребёнка. Как оказалось, ситуация осложнялась тем, что в Машу этот дикарь вложил много средств, кои теперь и силился вернуть. Последняя его трата даровала Маше грудь третьего размера, и раз уж беглянка решилась покинуть его, он требовал деньги, вложенные в презентабельный экстерьер.

Отношения с бандитом привели к ссоре с родителями, Маша не могла вернуться в отчий дом, но и финансов для оплаты свободы у неё не водилось. Так она и оказалась на улице – потерянная и напуганная.

На следующий день Лёля сняла со счёта деньги и вручила их подруге, чтобы та могла избавиться от неугодного дружка, пока он не принял радикальные меры по извлечению беглой любовницы из её квартиры. Маша не предприняла ни одной попытки отказаться от денег, взяла их сразу, правда взгляд спрятала и густо покраснела.

Лёля помогла ей с поисками новой квартиры и даже оплатила первые два месяца. Маша приняла помощь молча, хоть и не скрывала насколько ей неудобно оказаться в роли облагодетельствованной. Через полгода, она помирилась с родителями и отдала третью часть суммы, в которую обошлось её спасение из лап властелина. Видимо, Маша оказалась не из тех, кто готов выносить издевательства от ярого сторонника философии «бьёт значит любит».

С того дня их общение возобновилось. Лёля не делала секрета, что с Германом она всё так же видится, но старалась при Маше его не упоминать и уж точно не делилась переживаниями насчёт их странных отношений. И Герман и Маша присутствовали в жизни Лёли одновременно, но при этом их орбиты не соприкасались целый год. Казалось, Лев совершенно не помнил о существовании влюблённой в него когда-то девушки, а вот Маша намеренно избегала встреч с ним и даже не скрывала это. Каждый раз, когда в разговоре всплывало его имя, она морщилась, словно ей в ботинок попал камень или внезапно скрутило живот.

Уже в институте оказалось, что звезда волейбола светит только в пределах края. На более высоком уровне Герман выглядел блекло на фоне талантливых спортсменов. Его ошеломляющие результаты были таковыми только в пределах школы и города, в институтской сборной затерялись. Другие игроки «росли», завоёвывали звания, а Герман переместился на скамейку запасных, постепенно переселился в коридор, а оттуда в соседний зал, где стал пестовать подрастающих волейболистов. Там он и обрёл своё призвание, изредка вспоминал о своей «головокружительной» карьере, привирая о звании КМС и оправдывая свои неудачи травмой, которой никогда не было. По началу работу тренера воспринимал как заменитель своим личным победам, но незаметно втянулся и по-настоящему полюбил новую должность, чем удивил окружение, больше, чем самого себя.

Вспомнив три месяца вынужденного сожительства с Машей, Лёля тряхнула зелёным помпоном. Сейчас ей было совестно от того, что отъезд подруги её обрадовал, будто она излечилась от хронической боли в спине, с которой почти смирилась. Большую часть времени Маша молчала, напоминая кошку, которая высокомерно терпит свою хозяйку, позволяя себя кормить. Дружба возвращалась медленно и мучительно.

Лёля достала наушники, но надеть их не успела, ступила на переход, пропустив машину. Только вот водитель не оценил её вежливость и резко сдал назад. Лёля едва успела отпрыгнуть в сторону и вперёд, всё-таки мазнула рукой по боку автомобиля, расцарапав костяшки пальцев.

Машина остановилась: удар хоть и получился поверхностным, отозвал по железке гулко и основательно.

Водитель поспешно выбрался из машины, растерянно продолжая прижимать мобильный к уху, пальто распахнулось, взгляд блуждал по колёсам машины, видимо именно там он ожидал обнаружить жертву своей невнимательности.

Лёля застыла нелепо, растопырив руки. Кисть пульсировала болью, запоздало разгоняя адреналин.