Санитар мегаполиса

– Розумієш, у нас дуже добрі, позитивні пісні. І я вважаю, що досить непогані тексти. Є і російські, й українські. Розумієш, просто не хочеться, щоб усе це пропало. Хочеться грати, співати, нести людям позитив. А дурна назва приваблює увагу. І саме завдяки їй, чи частково їй, ми граємо зараз багато концертів. Про нас починають говорити. І говорити не тільки про назву, а й про музику цікаву, як на мене. А назва – це такий собі піар-хід.

– Ты не расстраивайся. Главное, что вы сейчас раскрутитесь. А потом можно и название поменять. Я, к сожалению, не знаю ваших песен…

– Тоді можна я тобі заспіваю трохи? Буду майже шепотіти, обіцяю. Ми все ж таки в кафе.

– Буду только рад.

– Пройде і це? Промине, промайне

Цяткою в мороці вічнім?..

Свічку постав. Пригадай і мене

Ніччю, короткою ніччю.

Онде твій порух руки (ще люблю!),

Он твоє свідчення тайне…

Тінь свою в ноги тобі постелю,

Взнаєш чи ні – не спитаю.

Щемно милуюсь, торкнутись боюсь —

Стиха молюсь (не минуло!).

В ніч повернусь – ніби порох займусь,—

Жодна душа не почула…

– Ничего себе! Это же замечательно! Ну, теперь я за тебя, за вас не боюсь. Глупостей вы точно не наделаете. Можете вашу группу как угодно называть. Здесь содержание любое название затмит. Я не большой любитель поэзии, признаюсь честно. Больше люблю прозу, но это даже меня пробило. Ты просто чудесна.

– Дякую дуже. Справді приємно, що сподобалось. Може, я більше не буду засмічувати свою голову неприємними мені думками про назву. І шкода, що не можу далі спілкуватися з тобою – хлопець за мною приїхав. Бачу його авто. Не сумуй. Все буде добре.

– Жаль. Спасибо за такой небудничный разговор. И за прекрасный литературный украинский язык.

– Дякую. Я сама ненавиджу суржик. Бувай. Молодець, що читаєш! Молодець, що Довженка та Винниченка. Ще раз бувай.

Э-э-эх! Ушла… Вот так всегда: поговорят с тобой нормальные – и сразу бросят, «не подняв». В смысле – толком не пообщавшись. Я пришел домой и сразу завалился спать. Правда, перед сном подумал, почему меня передернуло, когда Инга сказала, что играет на бандуре. В словосочетании «сексуальная бандура» меня смутило именно существительное, а не прилагательное. Я подумал: «Как? Что за бред? Она играет на бандуре?! Это же идиотство! В этой Инге явно что-то не так. Эффектная, стильная – и выбрала бандуру. На фига?» Но после беседы с Ингой мне стало как-то стыдно за мои первоначальные мысли. Знаю, что у многих моих знакомых была бы точно такая же реакция отторжения при слове «бандура». И это неправильно, это стыдно. Потому что реакция отторжения должна быть при словах: «Я работаю служанкой, нянечкой, официанткой, уборщицей в Америке, Германии и т. д.» Или вот наша соседка ВОСХИЩАЕТСЯ, что дочь ее подруги работает проституткой за границей. Говорит, молодец – маме помогает, деньги присылает. Вот что должно быть стыдно – быть дерьмом. На меня очень сильно повлиял разговор с Ингой. И, засыпая, я решил: только выдастся свободное время – обязательно схожу послушать игру на бандуре. Как бы это глупо и немодно ни было для кого-то.

Глава 10

– Поздравляю себя с тем, что твоя работа, Дмитрий, по заклейке стены в туалете Динэль дисками уничтожена водой. Ха!

– Злорадствуй, Ник, злорадствуй! Хотя, чего же радоваться? Злиться – понимаю, радоваться – нет.

– Как это нет? Ты ведь полезешь опять и снова все сооружать, возводить. Твои волосистые ручонки будут вымазаны клеем, рожица перекосоежена от усталости и отчасти от бессмысленности данных действий. Но для тебя все равно это какая-никакая развлекуха.

– Ника права. Твоя мама нам сегодня даже пирог принесла. Это благодарность мне за то, что у меня все прорвало. В смысле, что ты отошел наконец-то (вынужденно, конечно) от компьютера и физически будешь что-то делать,– сказала Дина.

– Видишь, твоя мама готова заслать тебя куда угодно и даже платить за твою ссылку. Пусть пирогами, но платить. Вот как она рада, что ты хоть на чуть-чуть прекратил общение с компьютером, пусть даже дорогим и новым.

– Между прочим, Ника, если бы не мой недешевый новый железный друг, я бы не познакомился с Ирой. А она очень интересный и серьезный собеседник.

– Ты уже опять успел с кем-то замутить?

– Не замутить, Дин, а переписываться.

– И кто она такая? Что, действительно приятный человечек? – спросила я.

– Ну… по крайней мере, она серьезная, как мне показалось.

– Ага. Если тебе интересно (относительно, конечно) и если это серьезно, то вывод напрашивается один: она мужик.

– С чего такой вывод, Ник?

– С того, что интересно тебе может быть только тогда, когда собеседник слушает твой рассказ о новой системе Windows, ну, и все такое. А серьезная она, потому что слушает это. Значит – не она, а он. И этот он – тоже программист.

– Ничего не понял. Ну, да ладно. Она Ира, и учится она на социолога. Мы еще с ней пока не виделись. А переписываемся два месяца почти.

– Понятно все. В таком случае подожди еще встречи года два, как минимум. Он-она должна-должен успеть сделать операцию по смене пола.

– Ника, ну почему ты не веришь, что по Интернету можно познакомиться с нормальным человеком?

– Сколько ей лет?