Sans qu'un remord ne me vienne (СИ)

- Все будет хорошо, братец, не волнуйся! – беспечно ответил тот, с удивлением подмечая странное выражение в глазах мужчины: это была гремучая смесь отчаяния, тоскливой боли, какой-то будто даже обреченности, решимости и… нежности? покорности? любви? Этого Жеан не смог разобрать. При этом лицо, как всегда, оставалось абсолютно бесстрастным, лишь в черных зрачках метались отблески рвущих на части переживаний.

Архидьякон резко развернулся и зашагал в сторону Парижа.

- Пойдем? – немного помедлив, школяр обернулся на замершую цыганку.

Та безропотно подчинилась и, укутанная черным плащом, двинулась вслед за юношей. Они шли молча, погруженные каждый в свои мысли. Жеан напряженно думал, что же он все-таки натворил на сей раз. Эсмеральда снова и снова перебирала в голове подробности короткой любовной сцены и жестокие слова – стража, виселица, колдунья… помолвка. Значит, все это было ложью. Все, от первого до последнего слова. Осознание принесло такую мучительную боль, какую не в силах причинить ни испанский сапог, ни дыба; воспоминания вонзались в сердце острыми крючьями раскаленного железа, оставляя незаживающие шрамы. Она смутно надеялась, что в Париже ее все же схватят и отправят на казнь. Однако самой раскрывать себя девушке не хотелось: на это не было сил, да и к тому же вместе с ней запросто мог пострадать невинный мальчишка, который сдержал слово и привел к ней капитана. И вовсе не его вина, что та любовь, которой одной и жила плясунья уже многие месяцы, существовала исключительно в ее голове.

Из-за праздника, однако, в столице было очень людно, начиная с давки в воротах. Никому не было дела до юной парочки, спешащей знакомым маршрутом. Не прошло и часа, как Жеан со спутницей достигли Двора Чудес и углубились в его кривые улочки.

========== /////////////////// ==========

Первым делом Клод направился к хозяйке нанятого им домика. Та, по счастью, уже вернулась со службы и собиралась ужинать. Планы ее, однако, оказались нарушены.

- Вы сейчас же отправитесь к себе домой, - наставлял архидьякон Жозасский, уже не скрывая своей личины и с удовлетворением отмечая, как вытянулось от удивления лицо почтенно склонившейся для благословения старухи. – Там, скорее всего, найдете стражу. Скажете им, что возвращаетесь с вечерней литургии, обитаете в своем домике уже… Сколько вы там живете?..

- Да, почитайте, с 1444 года от Рождества Христова, святой отец, - прошамкала бабка. – Как с покойным супругом повенчалась, так оттуда и не выезжала.

- Отлично, вот так и скажете, - кивнул мужчина. – Будут задавать непонятные вопросы - даже не слушайте, все свое твердите, дескать, знать ничего не знаю, сорок лет здесь живу, никаких монахов и цыганок в глаза не видала. Если сделаете все правильно, можете после в любой день прийти в Собор Парижской Богоматери и обратиться лично ко мне. Думаю, вы и сами уже задумываетесь о скором свидании с Господом. Я лично исповедую вас и причащу, после чего получите от меня индульгенцию.

Старуха не очень хорошо понимала, что значит красивое латинское слово, однако в народе болтали, будто это все равно что пропуск в Рай. Она упала на колени и поцеловала край торчащей из-под сутаны рясы быстрее, чем священник успел отступить.

- Встань, дочь моя. И поторопись. Имей только в виду: если скажешь солдатам лишнего, вместо награды тебя ждет виселица, и я не в силах буду тебя от нее отвратить. Враги церкви Христовой хотят оклеветать и посрамить служителей ее; ты можешь помешать им. Делай, как я скажу, и наградой твоей станет вечное блаженство на небесах.

Пожилая женщина заохала и поспешно засобиралась.

- За пожитками вернешься позже, - прервал ее активность Фролло, стараясь говорить спокойно; вдохнул, выдохнул. – Ты ведь возвращаешься из храма, помнишь?

- Верно, святой отец, верно! – всполошилась бабка. – Завтра приду. Что ж это я, в самом деле…

Встав у окна, священник провожал поспешно семенящую старушку застывшим взглядом, пока та совершенно не скрылась из виду. Ну вот, теперь остается только молить Господа, чтобы вдова сделала все как нужно. Впрочем, в первое их знакомство женщина показалась Клоду практичной, даже чересчур, и довольно рассудительной во всем, что касалось личной выгоды. Поэтому он, очень надеясь на успех своей затеи, вышел из квартирки и отправился скорым шагом к Собору Парижской Богоматери.

***

К слову, насчет почтенной вдовы архидьякон не ошибся. Придя к своей убогой хижине уже в густых сумерках, старуха и впрямь застала там четырех вооруженных солдат и двух офицеров. Храбро подошла, готовая бороться за обещанный ключ от Райских врат.

- Ты еще кто такая? – грубо спросил один из офицеров.

- Что значит кто такая? – вполне искренне возмутилась женщина. – Сорок лет живу здесь, и вот дожила – в моем доме хозяйничают молодчики в доспехах, да еще спрашивают, кто я такая. Хозяйка я этой нищенской избенки, милок! А вы здесь чегой-то такой переполох устроили?