Саркофаг

– Ой, забыла сказать – Леночка по зиме еще заезжала, не одна, с парнями какими-то. Хорошо одета, веселая… Про тебя, кстати, спрашивала, я сказала: не заходил. И вот парни эти дрова привезли, в комнату загрузили, потому что некуда больше! Не на лестничной площадке же оставлять – украдут мигом. Они, правда, не колотые, так я мальчишек знакомых наняла… Да за зиму-то все и не стопила, так что бардак в комнате, бардак…

– Ничего, Евге… тетя Женя! Я и так перебьюсь и вам в тягость не буду – уж точно.

Сразу же, на следующий день, Тихомиров начал искать работу. Он не хотел сейчас прятаться где-то в прошлом, хотя и мог бы – но там-то его и ждали! Востриков? Это он – предатель? По крайней мере, было очень похоже на то. Значит, не только Евсеев связан с творцами кокона (а как «их» еще-то назвать?), но и добродушный с виду председатель ТСЖ, столько сделавший для простых людей. Действительно много. И все чаще люди приходили из соседних домов, просились, чтоб взяли в товарищество. А «те», кто устроил весь этот кавардак, спокойно все это терпели. Не знали? Сомнительно – зачем тогда наезжали курьеры? Евсеевские, уж конечно, докладывали обо всем. Кстати, если истинные хозяева мира негласно поддерживали Вострикова, если он поддерживал с ними некие, пока еще не совсем понятные отношения, это объясняло многое. И то, что ТСЖ еще до сих пор не прихлопнули, и мелкие евсеевские пакости вместо серьезных наездов. Так, отвлекали внимание – вот, мол, как трудно приходится честным и порядочным людям.

Да-да, это как два следователя, «злой» и «доб кто более матери-истории ценен? Оба одинаково, точнее, тот, от кого больше проку. А «они» вовсе не дураки, нет. Председатель ТСЖ явно выглядел сейчас предпочтительнее, да и умнее. Тогда что же, Евсей, получается, дурак? А почему бы и нет! Да, главарь банды по-звериному хитер, коварен, но отнюдь не умен. Вот к чему, спрашивается, та дурацкая выдумка с запряженным голыми девушками трамваем? Позлить народ? Зачем? Глупо.

Впрочем, а что сразу председатель? Какие такие есть основания его подозревать? Значок этот дурацкий… и все! Чушь какая… И в самом деле, может, сплошные совпадения тут? А внезапно пропавшая в прошлом невидимость вскоре опять восстановится… или не восстановится, но откуда же знать, какие законы действуют в том мире? Так что все подозрения в отношении Вострикова следует признать весьма шаткими и вилами по воде писаными.

И, тем не менее, Максим решил не рисковать. Раз уже почти все готово для дерзкого рейда, для внедрения, так сказать, в среду, то не нужно сейчас никаких обострений. Не при делах Николай Петрович? Прекрасно! Как-то с кем-то связан? Ну, тогда и черт с ним… Парней только жалко, пенсионерок, Тамару… Впрочем, не так уж они и плохо устроились, даже если председатель и казачок засланный. Очень даже неплохо – под таким-то несокрушимым покровительством, только позавидовать можно. Правда, заботу эту наверняка рано или поздно придется отрабатывать. И неизвестно еще, каким образом.

Тихомиров принял решение залечь пока на дно. Жить стал у Евгении Петровны – о ней никто в ТСЖ не знал, а работу неожиданно нашел у метро «Проспект Ветеранов» – крутить карусель.

Выгодное для хозяев, – а ходили они, естественно, под Евсеем – оказалось дело! Люди, несмотря ни на что, хотели развлекаться, а уж маленькие дети – тем более, и плевать им было на какой-то там туман, на голод и людоедство, вспыхнувшее весной с новой силой.

Стаи вконец опустившихся нелюдей охотились на больных и слабых, в первую очередь на детей и подростоков. Опасно было появляться в центре, где много подворотен и проходных дворов, вот там-то творился самый настоящий мрак, ужас, по сравнению с которым жизнь на окраинах казалась истинным раем.

По всему городу ходили самые мрачные слухи о бандах пожирателей людей, промышлявших на Васильевском и Петроградской, говорили о каких-то жутких ритуалах, кровавых оргиях и даже об омерзительных бойнях, на которых разделывали свежепойманную человечинку – похоже, дело было поставлено на поток. Правда, большинство считало подобные байки гнусными небылицами… однако в центр почему-то никто не ходил и не ездил.

Тихомиров наведался к метро по совету тети Жени – там располагался блошиный рынок, толкучка, на которой можно было обменять все на все. Максим искал советские деньги – так, на всякий случай, «там» они должны были пригодиться. Евгения Марковна посоветовала найти на рынке своего старого знакомого по работе по фамилии Чарский: он распродавал там недурные копии известных картин.

– Импрессионистов в основном, он на этом деле давно помешан был. Да и коллекционер – со стажем, деньги старые точно у него были, не знаю, зачем уж они вам… Только вы, Максим, ради бога не говорите, что от меня, – Анатолий Иванович знакомых стесняется. Не хочет, чтоб видели, как он на базаре торгует, – старой советской закалки человек. Так что уж вы, голубчик…

– Не скажу, не скажу, тетя Женя! Как хоть ваш Чарский выглядит-то?

– Смешной такой, седенький, в коротком плаще. Ну, вы его по картинам узнаете.