Саша Чёрный

Из-за забора вылезла луна
И нагло села на крутую крышу.
С надеждой, верой и любовью слышу.
Как запирают ставни у окна.
Луна!

О, томный шорох темных тополей

И спелых груш наивно-детский запах!
Любовь сжимает сердце в цепких лапах,
И яблони смеются вдоль аллей.
Смелей!

Ты там, как мышь, притихла в тишине?

Но взвизгнет дверь пустынного балкона.
Белея и шумя волнами балахона.
Ты проскользнешь, как бабочка, ко мне.
В огне…

Да — дверь поет. Дождался наконец.

А впрочем, хрип, и кашель, и сморканье,
И толстых ног чужие очертанья —
Всё говорит, что это твой отец.
Конец.

О, носорог! Он смотрит на луну.

Скребет бока, живот и поясницу
И. придавив до плача половицу,
Икотой нарушает тишину.
Ну-ну…

Потом в туфлях спустился в сонный сад,

В аллее яблоки опавшие сбирает.
Их с чавканьем и хрустом пожирает
И в тьму вперяет близорукий взгляд.
Назад!

К стволу с отчаяньем и гневом я приник.

Застыл. Молчу. А в сердце кастаньеты…
Ты спишь, любимая? Конечно, нет ответа.
И не уходит медленный старик —
Привык!

Мечтает… Гад! Садится на скамью…

Вокруг забор, а на заборе пики.
Ужель застряну и в бессильном крике
Свою любовь и злобу изолью?!
Плюю…

Луна струит серебряную пыль.

Светло. Прости!.. В тоске пе-ре-ле-за-ю.
Твои глаза заочно ло-бы-за-ю
И… с тррреском рву штанину о костыль.
Рахиль!

Как мамонт бешеный, влачился я, хромой.

На улицах луна и кружево каштанов…
Будь проклята любовь вблизи
отцов-тиранов!
Кто утолит сегодня голод мой?
Домой!..

1910

НА МУЗЫКАЛЬНОЙ РЕПЕТИЦИИ

Отслонив хребет, галантный дирижер
Талантливо гребет обеими руками —
То сдержит оком бешеный напор.
То вдруг в падучей изойдет толчками…

Кургузый добросовестный флейтист,

Скосив глаза, поплевывает в дудку.
Впиваясь в скрипку, тоненький, как глист,
Визжит скрипач, прижав пюпитр к желудку.

Девица-страус, сжав виолончель.

Ключицами прилипла страстно к грифу
И, бесконечную наяривая трель.
Всё локтем ерзает по кремовому лифу.

За фисгармонией унылый господин

Рычит, гудит и испускает вздохи,
А пианистка вдруг, без видимых причин.
Куда-то вверх полезла в суматохе.

Перед трюмо расселся местный лев.

Сияя парфюмерною улыбкой, —
Вокруг колье из драгоценных дев
Шуршит волной, томительной и гибкой…

А рядом чья-то mèreе[12]

, в избытке чувствВздыхая, пудрит нос, горящий цветом мака:
Ах, музыка, искусство из искусств.
Безумно помогает в смысле брака!..»

1921

Вильна

НА РЕКЕ