Сашка Вагнер. Вера. Отвага. Честь

— Но-но, только без обидок мне тут! — останавливает её Борзой. — Прости, птичка, ты, конечно, смелая, очень, но ты — лицо гражданское. В бою от тебя одна помеха будет, защита гражданских сковывает движения… — Он включает дуплекс и говорит: — Раз-раз-раз… Хабибулин, слышишь меня?

— Слышу хорошо, — отвечает радио. Бианка идёт рядом, не мешая.

— Что с первой слышно?

— Закончили выступление и спустились вниз, — отвечает радио. — Аккурат вовремя, по халабуде отработала их артиллерия.

— Потери? — уточняет Борзой.

— Пара царапин. У меня визуальный контакт с Щербатым, до него метров сто по тоннелю. Что у вас?

— Чисто, — отвечает Борзой. — Если не будет расширения, через пять минут останавливаюсь на привал и жду, пока подтянутся первые. Передай Джейсону. Отбой.

— А нас искать не будут? — спрашивает Бианка.

Борзой пожимает плечами, но говорит другое:

— Не думаю. Если их артиллерия высотку накрыла с припёком, наверху сейчас груда камней. А мы ни одного прилёта не почувствовали. Во умели строить!

— Так что, погони за нами нет? — уточняет Бианка.

Борзой отрицательно качает головой:

— Опасность может быть спереди, но не сзади. И проку нет врагам обшаривать дорогу, ведь мы теперь видны, должно быть, только Богу.

— Вы сидели? — спрашивает Бианка.

Борзой отвечает не сразу:

— Простой вопрос, да? А с маху не ответишь. Я в тюрьме не бывал, я в ней вырос.

— Это как? — удивляется Бианка.

Борзой нехотя поясняет:

— Сижу с четырнадцати. С малолетки перевели во взрослую тюрьму. — Он усмехается. — Я за решёткой больше времени провёл, чем на воле, пигалица.

Бианка молчит, не знает, как на это реагировать. Тем временем из тьмы впереди появляется Бэрримор.

— Впереди примыкание — короткий тоннель и комната, небольшая и пустая, — докладывает он. — Коротких с Боцманом пройдут вперёд, Хмурый с Живчиком ждут в комнате.

— Отлично, — кивает Борзой. — Там и передохнём.

Когда Бэрримор уходит, Борзой продолжает, не глядя на Бианку:

— Думаешь, я не понимаю, какие мысли у тебя кружатся? Уголовник, три ходки, статьи недетские, сроки небыстрые. Разбойник, одним словом. Поверь мне, пигалица, за колючкой честных людей тоже хватает, как и негодяев на воле. Просто иногда закон с совестью в противоречие вступает: поступишь по совести — ответишь по закону, а поступишь по закону — совесть растопчешь…

— А ещё говорят, — отвечает Бианка, не глядя на Борзого, — что послушать сидельцев, так все ни за что сидят. Есть даже история такая, про короля и Бастилию…

— Слыхал, — кивает Борзой. — Но я не говорю, что ни за что. По закону я, конечно, правильно сел, а вот по совести… эх, не буду про себя говорить, скажу про другого. Был у нас парень, позывной «Максим», хотя звали Гошей. Он, как прибыл только, захватил у бандеры пулемёт системы «максим», так с ним и воевал, пока… Он тоже с зоны к нам прибыл, а сидел, знаешь, за что? За то, что бывшую жену убил и дочь несовершеннолетнюю сиротой оставил. Ужас, да?

Они повернули в короткий тоннель, у входа в который на корточках сидел Хмурый и курил в горсть, прикрывая огонёк от возможного наблюдателя, хотя в темноте ничто не говорило о присутствии людей.

— А теперь послушай, как дело было, — продолжал Борзой. — Был Гоша бизнесменом. Септики его фирма устанавливала, вокруг Москвы частные дома, как грибы растут, работы хватало, денег тоже.

— Что это? — не поняла Бианка.

— Очистка, — пояснил Борзой, — устройство для очистки сточных вод. Гоша — человек не гордый, сам в установке участвовал, крутился, как мог. Иногда выпивал, когда работу закончили.

Была у Гоши семья, жена и дочь. Ни в чём они от него отказа не знали, денег у Гоши хватало. Вот только заскучала его жена в большом доме. Светской жизни захотелось, наверное, или ещё чего. Сама против Гоши настроилась и дочь настропалила: мол, бате до нас дела нет, только пьёт и работает, ничего, кроме септиков своих заср… ных не знает. Это я дочку его девятилетнюю цитирую. Подала на развод, хотела отсудить дом и две трети имущества. Получила намного меньше — квартиру на Покровских воротах, фордик и алименты в размере четверти доходов мужа.

Гоша от предательства, конечно, сильно сдал. Пить стал намного больше, чуть бизнес не пох… не упустил, да друзья помогли выкарабкаться. Опять контракты, теперь не только септики — стал наш Гоша делать сантехнику для бань, не общественных, частных. Так уж повелось, что, когда объект сдаётся, его обмывают прямо там же, на объекте.

Поздней осенью сидел Гоша с большой компанией, как раз баню обмывал, а какая-то с… кто-то из присутствующих то бишь, на ноутбуке онлифанс включил.

— А это что? — уточнила Бианка.

Борзой хмыкнул.:

— Сервис такой. Платформа для создания контента. Гм… определенного. Понимаешь?

Девушка кивнула, пряча запылавшие щеки.

— Ну вот. И то ли специально, то ли случайно, но вышло так, что попал Гоша на один канал, а там его бывшая… с дочерью… тринадцатилетней…

Он, не помня себя, в машину — и на Покровские. Жена его даже замки не сменила. Гоша потом честно говорил: не помню, мол, как всё было, но вышло так, что он её газовым ключом навернул по голове — сразу насмерть.