Саттри

От Эйба Фрэнклина, сказал, щерясь, Клейтон и разлил над мойкой.

Я о том, в кого они такие.

Клейтон показал бутылкой на альбомы. Ты погляди там кое на кого, на этих старых твердожопых мерзавцев, да скажи мне, правда ли ты думаешь, будто кто-то из них никогда и в рот не брал.

Да что ты, Клейтон, сказала старушка.

Так ты уверен, что выпить не хочешь, Кореш?

Нет, спасибо.

Отложи-ка всю эту старую плесень да выходи сюда.

Саттри соскользнул со стула, и встал, и вышел за ним через застекленную террасу и во двор, на миг прижав холодный стакан чая ко лбу. Клейтон ему ухмыльнулся.

Лучше б тебе бодун-то прогнать, Кореш.

Не, я в норме.

Клейтон опустился в садовое кресло и вытянул босые ноги в траве. Ну и нажрался ж я вчера, сказал он. Последнее, что помню, кто-то говорил, что у него нет шляпы.

Саттри протянул ему сложенную купюру.

Это что?

На. Я тебе двадцатку должен.

Черт, да все в порядке.

Не. На.

Черт, да мне не надо.

Валяй, бери. Он подтолкнул ему деньги.

Уверен, что тебе не пригодится?

Да. Большое спасибо.

Клейтон взял купюру и сунул ее себе в карман рубашки. Что ж, сказал он. На этой старой губе расценки высоковаты, не?

Саттри сделал большой глоток чая со льдом. В нем была мята. Ему нравилось, как шершавые листики трутся о губу, как густо они пахнут. Есть такое дело, согласился он.

Еще рыбалишь?

Угу.

Работу хочешь?

Не-а.

Клейтон поболтал лед у себя в стакане. Потешный ты сукин сын, сказал он.

Саттри стоял, глазея за поля за домом, куда-то на горы. Поднял стакан и залпом выпил.

Сядь-ка, сказал Клейтон, похлопывая по ручке соседнего кресла.

Саттри опер одну ногу о сиденье, а локоть положил на колено. Прохладный ветерок раскачивал вьюнки в чайниках, подвешенных к обрешетке террасы.

Сдается мне, затянет, и дело к дождю, сказал Клейтон.

В газете писали, так и должно.

Ты как добирался?

Просто пришел.

Откуда? Ты ж не из самого города шел, правда?

Ну, я напрямки от реки. Делать мне больше было нечего.

Я тебя вечерком в любое время подвезу, как будешь готов.

Да ничего, ответил Саттри.

Тетя Марта вышла из кухни со свежим кувшином чая.

Останешься с нами поужинать, а?

Да мне б лучше вернуться.

Старушка наполнила ему пустой стакан. Да что ты, Коря, останься поешь с нами.

Спасибо, но я б лучше не.

Черт, да просто посиди. Сам же сказал, тебе делать нечего.

Старушка нагнулась и долила Клейтону в полупустой стакан. Тот сидел и смотрел на него. Черт бы драл, сказал он. И выплеснул из стакана в траву.

Чего ты, Клейтон.

Тот встал и ушел в дом, бормоча себе под нос.

Коря, вот правда хорошо б ты с нами поел.

Очень я это ценю, тетя Марта, но мне нужно вернуться.

Давай я тебе еще кусок торта вынесу.

Нет, спасибо. Правда.

Ростом она едва доходила ему до плеча. Он чуть не согнулся, чтобы до нее дотронуться.

От дверей его позвал Клейтон: Уверен, что не выпил бы?

Саттри потряс головой.

Клейтон вышел со своей выпивкой, одна рука в заднем кармане штанов. Постояли в теньке, все втроем. Саттри допил из стакана и отдал его женщине. Мне пора, сказал он.

Они проводили его в кухню и через весь дом. Тетя взяла б его под локоток, но руки у нее были заняты. Стакан и кувшин она поспешно поставила на стол и догнала его. Саттри повернулся и с удивлением услышал, что она говорит о погоде. Дай Клейтону тебя отвезти, говорила она. Обещали бурю к вечеру, не успеешь ты до города добраться.

Не растаю, ответил он.

Он вышел за дверь. Клейтон смотрел поверх его головы.

Ну, бывай, Кореш.

Коря, заходи навестить нас, слышишь?

Он прошел по тропке на дорогу. Повернулся и поднял руку. Старушка робко помахала ему одними пальцами, а Клейтон отсалютовал стаканом. Стало намного прохладнее, и крепчал ветер. На дороге вздымались кольца пыли и кружили прочь, как дым, а небо к западу лежало окутанное обесцвеченной массой грозовых туч.

Когда он дошел до шоссе, уже падали крупные дождевые капли. Жарко шлепали по макадаму. Он видел, как дождь надвигается через поля, где гнулись и опускались темно застигнутые врасплох цветки. Руки сунул в карманы, и нахохлился, и, озирая местность, двинулся по обочине черного шоссе в надвигающемся ливне.

Не успел уйти далеко, как рядом притормозил старый «хадсон» и встал, покачиваясь, и дымя, и дребезжа, а человек перегнулся и опустил стекло ровно настолько, чтоб его стало слышно.

Запрыгивай, старина.

Не хотелось бы портить вам машину, я же мокрый.

Этой колымаге ничего не повредит.

Саттри влез, и они тронулись. Он наблюдал, как за танцем воды на капоте блекнет запотевший от пара зеленый пейзаж.

Ух, пыль-то прибьет, а, сказал человек.

Это точно.

Человек нагибался над рулем, чтобы лучше видеть. Кивнул на приборную доску, где светилось радио. Только послушай-ка сюда, сказал он.

Саттри приклонил ухо его[13]. Смутному голосу в торпеде было что рассказать.