Саттри

Он нашел у автостанции «Кристал» и съел омлет с тостом, и проглядел газету, но никаких вестей для себя не нашел. В десять сел в автобус, и откинулся на спинку, и закрыл глаза. В глотке у него огромной соленой окалиной застряло раскаяние.

Что она скажет?

Что скажет ее мать?

Ее отец.

Саттри встал и кинулся к двери, но автобус уже тронулся. Он повис на одной руке, покачиваясь. Всю ночь пытался увидеть в уме лицо ребенка, но не мог. Помнил только крохотную ручку в своей руке, когда они отправились на заезжую ярмарку, да мимолетный образ эльфийских глазок, пораженных чудом широкого мира в его круженье. Где колесо обозрения качалось в ночи и танцевали раскрашенные девушки, да взмывали сигнальные ракеты и разламывались в вышине, проливая арлекинов свет над ярмарочной площадью и запрокинутыми лицами.

Они наблюдали за ним с крыльца, собравшись там, словно сели сниматься на какой-то старый сепиевый ферротип, рука матери на плече сидящего патриарха. Смотрели, как подходит он по дорожке с пустыми руками и выгоревшими глазами. Брошенная жена Саттри.

Она спустилась по ступеням медленно, мадонна в трауре, столь ошеломленная горем и одеревеневшая пьета нескончаемой зари, что птицы примолкли пред этой суровостью, и изгоя, кого принимала она за самого сына света, охватило стыдом, как факел. Она дотронулась до него, как это бы сделал слепец. Глубоко на дне ее переполненных глаз носило мертвую листву. Уйди, пожалуйста, сказала она.

Когда похороны?

В три часа. Прошу тебя, Кореш.

Я не…

Пожалуйста, ничего не говори, я этого не снесу.

Теперь уже и мать спустилась с крыльца. Была она в черном и налетела на них беззвучно, точно чума, ее горькое скрученное лицо замаячило, топором прорубленный рот и глаза, ополоумевшие от ненависти. Попыталась заговорить, но вышел лишь полусдавленный вопль. Девушку отшвырнуло в сторону, и эта обезумевшая ведьма когтила его и пинала, булькая от ярости.

Девушка попробовала ее оттащить. Мама, выла она, мама…

Старуха сунула палец Саттри себе в рот и глодала его, словно изголодавшийся трупоед. Он схватил ее за горло. Все втроем рухнули наземь. Саттри чувствовал, как что-то бьется у него в загривке. Это с крыльца спустился старик и бил его ботинком. Он попробовал встать. Девушка вопила. Прекратите вы все! О господи, перестаньте же!

Вызывай полицию, Леон, визжала старуха. Я его подержу.

Шатаясь, Саттри выпрямился посреди всего этого жалкого зрелища, стоная, как медведь. Старик отвалился. Девушка тащила старуху, но та уцепилась за его ногу с силой одержимицы и все это время что-то тараторила. Мерзкая ты сука, сказал он и выписал ей пинок сбоку в голову, от которого она растянулась. Тут уж девушка набросилась на него почти так же. Он отшвырнул ее и отковылял на несколько шагов назад, чтобы перевести дух. Старик уже бежал из дому, заряжая на ходу дробовик. Саттри перемахнул через ограду. Пересек лужайку и пробрался сквозь еще одну живую изгородь, и вниз по проулочку мимо каких-то кур в воняющем загоне, птицы всполошились и завякали, Саттри миновал еще один двор и поравнялся с домом, где человек в садовом кресле оторвался от того ничто, какое созерцал, и с любопытством улыбнулся. Саттри кивнул ему и прошел по проезду дальше, к дороге. Обернулся, но за ним никто не гнался. Он вышел на шоссе и присел у проезжей части на корточки отдохнуть, а когда немного погодя возникла машина, он встал и выставил большой палец.

Через несколько минут проезжала еще одна, и уж она-то остановилась. Саттри влез и поздоровался. Человек раз-другой взглянул на него с тревогой. Саттри оглядел себя. Перед его рубашки разорван, левая кисть в крови. Он застегнул молнию на куртке, и дальше ехали молча.

Городишко на равнинах. Разок он тут бывал, но помнил плохо. Свежий ветерок сгонял листву по пешеходным дорожкам, а вывесочки лавок покачивались и поскрипывали в дымном воздухе. Он показал на обочину, и человек подъехал его высадить. Очень обязан. Человек кивнул. Саттри заметил, как, отъезжая, он оглядывает сиденье, не осталось ли на нем крови.

Он зашел в бильярдную, и умылся, и осмотрел руку. Четыре ярких царапины на челюсти. Оторвал кусочки истерзанной плоти от краев ран и промокнул их мокрым бумажным полотенцем. То лицо в зеркале, что наблюдало за ним, было серым, а глаза впали. Он надел куртку, и подошел к передней стойке, и спросил, нельзя ли позвонить. Человек кивнул на телефон. На цепочке висел справочник. Он открыл в конце и под рубрикой «Бюро похоронных услуг» обнаружил два номера, набрал первый и поговорил с тихоголосой девушкой.

Это вы занимаетесь похоронами Саттри?

Да, сэр. Это в три часа дня сегодня.

Саттри не услышал. Слова похороны Саттри вынудили его дать трубке отпасть от уха.

Алло, сказала девушка.

Да, ответил Саттри. Где будут похороны?

На кладбище МакЭмон.

Это где?

Мгновенье девушка не отвечала. Затем произнесла: Кортеж отправится прямо на кладбище после службы. Если желаете присоединиться или если вы…

Спасибо, сказал Саттри, но вы б не могли мне просто объяснить, как туда добраться?