Савмак. Пенталогия (СИ)

  Тем временем царские слуги доставали из-под рогож и несли от телег к кострам амфоры с греческим вином (стараниями Посидея, пока Скилур и Аттала 40 дней путешествовали по Скифии, царские запасы пополнились тысячами амфор вина: херсонесского - для народа, и заморского - для знати). Аккуратно отбив ножами засмоленные горлышки, они, обходя за спинами участников пира, наполняли до краёв поднятые над головами золотые, позолоченные и серебряные чаши и ритоны. (Двенадцать оправленных в золото воловьих рогов царской упряжки достались на память о Скилуре его близким родичам и друзьям: сыновьям, старшим внукам; один выпросила для своего сына Мессапия, ещё один отдали Посидею).

  Часа через полтора, когда Гойтосир уже начал спуск с вершины прозрачной небесной горы к западному морю, знатные гости потянулись благодарить семью покойного за сытное угощение. К этому времени царские слуги поставили неподалёку два больших шатра, между которыми возле оббитой железом низкой телеги дымился горн походной кузни. В этих шатрах все участники похорон должны были пройти обряд очищения благодатным паром и дымом.

  Покончив с обедом, мужчины выстроились за Марепсемисом к правому шатру, женщины - за Опией - к левому.

  Внутри больших шатров находились маленькие, ниже человеческого роста, конусовидные палатки, составленные из шести обтянутых толстым войлоком ивовых прутьев, с узким, плотно завешенным входом, перед которым сидел с маленьким резным ковшиком в руке жрец-энарей в обвешанном амулетами женском сарафане. У его скрещённых ног стояли на соломенной циновке два берестяных туеска; в одном была очистительная мазь из мелко истолчённой древесной мякоти кипариса и кедра, смешанной с ладаном и водой, в другом - вымоченные в вине семена конопли. Войдя в шатёр, желающий очиститься снимал шапку и пояс с оружием и намазывал лицо и ладони очистительной мазью. Жрец, бормоча изгоняющие дух смерти заклинания, наполнял ковшик конопляным семенем и вручал его осквернённому, а другой рукой приоткрывал перед ним вход в банную палатку, едва освещённую тусклым огоньком глиняной плошки. На плоском камне в центре палатки стоял медный котелок, в котором рдело полдесятка раскалённых докрасна камней. Высыпав пропитавшуюся вином коноплю из ковшика на пышущие жаром камни, очищаемый склонялся над котелком и вдыхал полной грудью валившие оттуда густые, удушливо-сладкие клубы пара и дыма, громко крича от восторга и удовольствия. Через минуту-другую, когда конопляное семя сгорало, участник похорон выползал из банной палатки раскрасневшийся, пропотевший и очищенный, уступая место следующему.

  Царский кузнец Герзий и два его плечистых крепыша-сына, с тёмными, закопчёнными, измазанными сажей лицами, поддувая мехами воздух, калили в горне камни, передавали их время от времени в котелках сидевшим в шатрах жрецам и забирали котелки с остывшими камнями.

  Тем часом царские слуги, служанки и жрецы устроились возле обозных телег пировать припасённым для себя хлебом, мясом и вином, поминая добром ушедших на Небо к предкам старого хозяина и хозяйку. Потом и они, сытые и повеселевшие, потянулись к банным шатрам, теша себя надеждой, что их новые хозяева окажутся не хуже прежних...

  Очистив тела и мысли от гнетущего вида и запаха смерти, с которым жили последние сорок дней, царица Опия, царевны и юные царевичи, не отведавшие ещё по малолетству вкуса вражьей крови, сели в прибывшие за ними из Царского города кибитки и, сопутствуемые охранниками-энареями и многочисленной дворней, отправились во дворец. А четверо скилуровых сыновей, один из которых завтра станет царём, их женатые сыновья, племенные вожди, тысячники и сотники сайев, сев на подведенных слугами коней, поехали к скале Ария, чтобы провести остаток этого тяжёлого дня и долгую бессонную ночь в кругу своих воинов.

  Утро следующего дня - первого дня нового царствования - выдалось туманным.

  Неапольские греки, едва начало светать, поспешили с сыновьями (их жёны-гречанки и дочери, как всегда, остались дома) к юго-западной башне, откуда открывался прекрасный вид на священное поле и скалу с мечом Ария. Но башня и прилегающий к ней участок стены ещё с вечера были захвачены дворцовыми слугами. Пришлось грекам довольствоваться более удалённым от предстоящего действа участком стены, ближе к воротам и мавзолею.

  Когда верхний край золотого шелома Гойтосира выглянул из-за горбатого горного хребта на востоке, к юго-западной башне подъехали верхами царевны и юные царевичи во главе с царицей Опией. Все они, включая сопровождавших их пешком евнухов и служанок, были в ярких праздничных одеждах, а их кони радовали глаз роскошным убранством. Спешившись, они поднялись вслед за матушкой-царицей по крутым деревянным лестницам на верхнюю площадку башни. Евнухи внесли на руках маленьких царевичей, няньки-кормилицы - крошек царевен: все члены большой царской семьи должны увидеть воцарение нового владыки скифов.