Савмак. Пенталогия (СИ)

  Едва из городских ворот показался царский бунчук, над многотысячной толпой будто вихрь пронёсся, срывая с голов башлыки и шапки. Погонщики остановили златорогих волов напротив входа в каменную башню, которая с этого дня станет вечным домом для царя Скилура, а затем - и для его потомков, вместо привычного земляного кургана. Многие скифы в душе корили своего подпавшего под влияние грека Посидея царя за такое отступление от освящённых веками прадедовских традиций.

  Вскоре всё отгороженное сайями пространство вокруг башни-мавзолея заполнилось родичами царя, слугами и жрецами. Телеги с телами любимых царских слуг и служанок, на губах которых застыли умиротворённые улыбки, встали на дороге за царской повозкой. Когда плотный строй царской родни, надвинувшись от ворот, замер у башни напротив племенных вождей, всякое движение вокруг усыпальницы прекратилось, и над многоголовым людским морем от скалы Ария до речного обрыва повисла гнетущая тишина.

  Марепсемис, как старший в роду покойного, выступил вперёд - в оставшийся свободным узкий коридор между царской повозкой и входом в усыпальницу. К нему тотчас приблизились от царской повозки два женоподобных жреца-энарея и вложили в его широкие ладони золотые рельефные чаши: одна была до краёв наполнена кобыльим молоком, другая - чистой речной водой.

  - Великая мать Апи! - торжественно возгласил Марепсемис, поднимая ладони с чашами до уровня плеч, - Прими в своё мягкое лоно тела моего отца Скилура, матери Атталы и их верных слуг так же, как принимаешь в дар от меня это молоко... и воду...

  Медленно вылив на землю сперва молоко, затем воду, он вернул пустые чаши энареям. С полминуты все стоявшие поблизости молча глядели, охотно ли мать Апи впитывает принесенные Марепсемисом дары. Убедившись, что жертва принята благосклонно, Марепсемис повернул голову к жрецам и негромко приказал:

  - Заносите...

  Спешившийся Тинкас, наклонив бунчук, первым шагнул в разверстую тёмную пасть каменной могилы. За ним последовали четверо жрецов с позолоченными шестами-погремушками. Восемь мускулистых царских слуг, взявшись со всех сторон за края старой бычьей шкуры, бережно извлекли царя Скилура и царицу Атталу из-под шатрового полога похоронной повозки.

  В этот самый миг золотые стрелы Гойтосира пробили в толще висящих над Таврскими горами кучевых облаков небольшую дыру и прощально озарили Скилура и Атталу тёплым ласковым светом. Под отчаянные вопли и завывания женщин, плач детей и горестные вздохи мужчин, царя и царицу пронесли вперёд ногами от повозки к склепу, и через мгновенье они навсегда исчезли в холодной тьме своего подземного жилища. Следом спустились четверо сыновей покойного, глава сайев Иненсимей и строитель царской усыпальницы Посидей.

  Прямоугольный склеп, простиравшийся внутри шагов на десять в длину и пять в ширину, был освещён пламенем, ярко полыхавшим в расставленных по углам на высоких позолоченных треногах широких бронзовых чашах, наполненных оливковым маслом. Огненные языки трепетали на расписанных сценами укрощения коней, конной охоты и войны стенах и высоком потолке, с которого, словно с охраняемого крылатыми змееголовыми грифонами Неба, взирали на своих любимых детей скифские боги: Папай, Апи, Табити, Гойтосир, Аргимпаса, Фагимасад и прародитель скифов Таргитай со своей змееногой женой. Впервые здесь оказавшимся братьям-царевичам и Иненсимею сразу бросилось в глаза разительное сходство царя богов Папая со Скилуром, а Табити - с сильно помолодевшей Атталой. Облик Апи боспорский мастер-живописец списал с царицы Опии, Аргимпасы - с царевны Сенамотис. Гойтосир у него вышел неотличим от царевича Палака, в Фагимасаде польщённый Иненсимей опознал себя, а в богатыре Таргитае трудно было не узнать Тинкаса. Но больше всего поразила и приковала их взоры супруга Таргитая с толстыми змеиными кольцами вместо ног, выпуклыми чашами грудей идеально круглой формы, и невыразимо прекрасной, увитой пышными чёрными волосами головой на длинной змеиной шее, с пленительно улыбающимся рубиновым ртом и манящими изумрудно-зелёными раскосыми глазами...

  В центре склепа, напротив входа, проделанного в середине длинной восточной стены, на каменном основании высотой по колено стояли два прямоугольных саркофага: большой, каменный - для царя, и деревянный, поменьше - для царицы. Наружные стенки саркофагов, как и лежащие по бокам от них крышки, были сплошь покрыты тонким резным орнаментом.