Савмак. Пенталогия (СИ)

  Через пять-шесть нескончаемо сладких минут этой бешеной скачки Савмак выхватил из её отполированного "дупла" свой раскалившийся "стержень", зажал его меж выпуклых, влажных от пота полушарий её зада и, сделав ещё с десяток энергичных скользящих движений, оросил её спину обильными белыми брызгами.

  Как только Савмак, сделав своё дело, свалился с неё и вытянулся справа на спине, успокаивая бурно вздымавшуюся грудь, Сенамотис легла на левый бок и, подперев щёку согнутой в локте рукой, стала с улыбкой насытившейся кошки разглядывать белевшее полумраке стройное юное тело очередного попавшего в её сладкие сети возлюбленного.

  - Ну, я пойду, - сказал он через минуту, заметив возле задней стенки кибитки свою одежду и скифики.

  - Погоди... ещё рано. Разве я тебе успела надоесть? Давай сделаем это ещё разок, а малыш? - игриво проворковала она и потянулась рукой к его увядшему "стебельку".

  - Мне велено явиться к царю.

  - Глупыш! Больно ты нужен Палаку!.. Это я велела Тинкасу привести тебя сюда, чтобы отблагодарить за шкуру чёрного волка. Кстати - вот она, под нами, - царевна провела ладонью по чёрной шерсти у своего живота. - Как раз на ней сегодня ночью я обратила тебя из мальчика в мужа, хи-хи-хи!.. Да и за великолепную победу на вчерашних скачках ты заслужил награду... Ну же, миленький, возьми меня ещё раз! - потянула она его руку к своей груди.

  - Нет, с меня уже хватит, - вырвал он свою руку из её ладони. - Я ещё не такой хороший наездник, как Ториксак.

  - Ах, вот оно что! - серебристо засмеялась царевна. - Так мы, оказывается, ревнивы! - Она грустно вздохнула. - Ладно, красавчик, иди. Только сперва подари мне на прощанье свой последний поцелуй. Мы ведь, наверное, больше не увидимся... так близко - Палак обещал сделать меня боспорской царицей...

  Савмак бережно отвёл лежавшую на щеке царевны волнистую прядь и, наклонившись, нежно коснулся сухими губами её вытянувшихся навстречу губ. Затем, переместившись к задней стенке кибитки, он торопливо натянул штаны, рубаху, скифики, надел кафтан и башлык и оглядел сквозь приоткрытый полог безлюдный узкий двор, отделявший навес, под которым вместе с другими телегами и кибитками стояла кибитка Сенамотис, от пристроенной к южной стене цитадели длинной конюшни. Не промолвив ни слова на прощанье и даже не повернув головы, будто стыдясь при свете занимавшейся зари глядеть на нагое тело возлюбленной своего брата, он по-кошачьи мягко спрыгнул на землю и отправился разыскивать в царских конюшнях отцовского Серого.

   3

  Несмотря на неласковое осеннее утро (с Меотиды наползали мрачные сизые тучи), на душе у младшего сына Посидея, скакавшего во главе сотни охранников-сайев походным галопом по накатанной Пантикапейской дороге, царило праздничное настроение, отражавшееся в мечтательной улыбке, то и дело блуждавшей по его выразительным тёмно-розовым губам.

  После того, как войско вручило золотую царскую булаву его другу Палаку, Главк упросил Палака доверить ему посольскую миссию на Боспор. Он с удовольствием вспоминал какой потрясающий эффект произвело на разгорячённых вином вождей, когда в разгар пьяного застолья Дионисий высыпал в центре шатра из искорёженного ларца медные боспорские "дары". Задохнувшиеся от праведного гнева вожди и тысячники в один голос потребовали немедля вести их войной на Боспор. Царевич Лигдамис был тогда единственным, кто заявил о невиновности Перисада, возложил всю вину на его посла Полимеда и предложил, прежде чем воевать, отправить к Перисаду гонца с требованием наказать вора и прислать другие дары. Как ни странно, но Палак согласился с Лигдамисом. Марепсемис, всё ещё переживавший, что царская булава досталась не ему, сказал, что он бы на месте царя сперва захватил внезапным ударом ворота Длинной и Феодосийской стен, а уж затем слал к этой жирной боспорской жабе гонца за объяснениями. Палаку очень не понравилось, что Марепсемис взялся по старой привычке его поучать, как младшего.

  - В отличие от царевича Марепсемиса, я не собираюсь воровать свои победы. (Главк расплылся в улыбке, вспомнив, как в юности читал Палаку повествование александрийца Клитарха о подвигах Александра Великого, остающееся и по сей день его любимой книгой.) Я уверен, что жалким боспорцам не устоять против нашего могучего войска. А боспорских стен я не боюсь. Если Перисад не согласится загладить свою вину - вольную или невольную - перед нашим отцом, никакие стены им не помогут. Мы сокрушим их таранами, которые построит для нас Посидей. Я верно говорю, Дионисий? - обратился Палак к старшему сыну отсутствовавшего Посидея.

  - Верно, государь, - подтвердил Дионисий. - Но думаю, что до этого дело не дойдёт - Перисад предпочтёт уладить это небольшое недоразумение миром.

  Вот тогда-то Главк и вызвался съездить к Перисаду.

  Наутро, прежде чем отправиться в путь, у Главка состоялся разговор с царём наедине. Помимо выдачи вора Полимеда, Палак приказал вытребовать с Перисада за сохранение мира десять талантов золота.

  - Привезёшь золото - хорошо. Но лучше привези мне войну, - попросил царь.