Савмак. Пенталогия (СИ)

  Бесшумно войдя в спальню дочери, он осторожно раздвинул тонкую, как паутина, кисею висящего над ложем балдахина. Прикрытая по плечи расцвеченным алыми цветами зелёным атласным одеялом, его маленькая чернокудрая красавица-царевна сладко спала на правом боку лицом к выходящему в сад окну, прикрытому из-за холодов деревянной ставней, в объятиях тесно прильнувшей к ней сзади чернокожей рабыни, согревавшей её своим горячим телом. Едва тусклый свет лампиона в правой руке Левкона осветил лица девушек, чутко спавшая юная рабыня открыла опушенные густыми длинными ресницами веки и испуганно уставилась на хозяина огромными миндалевидными глазами. Отпустив занавеску, Левкон предостерегающе поднёс палец к губам и с минуту с нежной улыбкой любовался дочерью. Затем, медленно наклонившись, слегка коснулся губами её бархатной, как лепесток цветка, щёчки и так же бесшумно, словно навеянное Морфеем сновидение, удалился.

  Сойдя вниз, Левкон разбудил дворецкого Арсамена. Спустившись в подвал, тот открыл дверь расположенной под его комнатой спальни рабов и поднял с покрытых грубыми рогожами тюфяков, настеленных прямо на глиняном полу, полтора десятка её обитателей - раз хозяин уже на ногах, рабам дрыхнуть негоже! Привычно ополоснувшись с головы до ног холодной водой в расположенном рядом с кухней домашнем бальнеуме, Левкон наскоро перекусил оставшимися от нетронутого вчера ужина закусками и, прислушиваясь к голосившим под крышей Нового дворца петухам, поспешил в андрон.

  Дидим, присев на корточки, натянул на ноги хозяина старательно вычищенные скифики, а дворецкий Арсамен помог застегнуть вновь засверкавшие после чистки зеркальным блеском латы. В этот момент в андрон вбежала в одной короткой тунике Герея, с распущенными, растрёпанными волосами, растревоженным лицом и немым упрёком в глазах. Бросившись в раскрытые объятия засветившегося тотчас нежной улыбкой мужа, она охватила мягкими белыми руками его шею, прижавшись высокой, бурно вздымающейся грудью и мягким округлым животом к его холодному панцирю, и впилась в его губы долгим страстным поцелуем. Наконец, волевым усилием он оторвал свои уста от её ненасытных медовых губ и нежно высвободился из сладкого плена её рук.

  - Почему ты не разбудил меня? - мягко упрекнула она его, тотчас отыскав рукой под обшитым бронзовыми полосами кожаным подолом туники его поднявшийся в боевую стойку фаллос.

  - Ты так сладко спала. Мне было жаль тебя будить, моя богиня, - ответил он хрипловатым от желания голосом.

  - Глупый! У меня ещё будет время выспаться, когда тебя не будет рядом, а пока... изволь идти за мной.

  - Герея, любовь моя, у нас нет времени - солнце вот-вот взойдёт. Меня ждут в пританее.

  - Ничего страшного, пусть ещё немножко подождут, - проворковала она с обезоруживающей улыбкой.

  Левкон не нашёл в себе силы воспротивиться, подобно Одиссею, колдовскому голосу пленившей его сирены. Словно коня за узду, она потянула его за нежно, но надёжно удерживаемый фаллос в ближайшую гостевую комнату.

  Вскоре до Арсамена и оставшихся ждать в андроне рабов донеслись из-за завешенной тяжёлым парчовым пологом двери сладострастные стоны Гереи. На левой щеке белокурой Леи, прибежавшей вниз с меховой накидкой госпожи, горело широкое пунцовое пятно, оставленное пару минут назад гневной рукой Гереи за то, что та проспала уход господина и не разбудила её. Убегая в спешно накинутой на голое тело тунике в андрон, Герея пообещала как следует отхлестать сонливую рабыню, если не застанет мужа дома. На её счастье, Левкон не успел уйти и, выйдя через четверть часа в обнимку с мужем из бокового коридора, Герея, накинув на плечи поданную трепещущей Лией накидку, сменила гнев на милость.

  Когда с белогривым шлемом на голове, золочёным мечом на поясе и алым плащом на плечах, Левкон наконец вышел в сопровождении 40-летнего раба Дидима из дворца, невидимое за ближней стеной Акрополя солнце уже поднялось над проступавшими в утренней дымке за Стеноном сине-зелёными островами.

  Бодрым шагом спустившись с десятком приветствовавших его у входа во дворец телохранителей в Нижнюю крепость, Левкон, прежде чем сесть на коня и скакать в пританей, нашёл ещё время заглянуть в расположенный рядом с конюшней храм Посейдона. Оставив владыке морей прихваченное из дома богатое подношение, он попросил своего прародителя пропустить его корабли, несмотря на неурочное время, в осаждённую скифами Феодосию.

  Извинившись перед собравшимися в пританее по его зову столичными демиургами во главе с Аполлонием и стариками-судовладельцами за опоздание, царевич, улыбнувшись, попросил одолжить ему 30-35 прочных и надёжных судов для прогулки в Феодосию. Когда он предложил обсудить с Деметрием оплату, навклеры патриотично заявили, что ради благого дела спасения от варваров Феодосии, они предоставят свои корабли бесплатно. От души поблагодарив судовладельцев, Левкон, не теряя времени, отправился вместе с ними и присоединившимся здесь к нему со своим десятком Делиадом в порт.