Савмак. Пенталогия (СИ)

  Таран тащили с полсотни человек: одни впряглись вместо коней впереди, другие тянули его за вбитые внутри в боковины железные скобы, третьи толкали сзади. Общими усилиями тяжёлый таран катился на хорошо смазанных бараньим жиром осях легко. Невидимую в разлитом по земле "молоке" дорогу шедшие впереди проводники определяли наощупь - шаря по ней ладонями, чтобы ненароком не свернуть с путеводной колеи в усеянную большими и малыми камнями на обочинах траву.

  Когда чёрный морок впереди начал светлеть и превращаться в серый, скифский таран бесшумно уткнулся "рылом" в ворота Длинной стены. Наверху всё было тихо: боспорские дозорные, должно быть, дрыхли, не чуя, что скифский волк уже изготовился к смертельному прыжку. Палак в душе тихо ликовал: самое трудное сделано! Ему удалось перехитрить греков - теперь их метательные машины ничем не смогут им помочь! Осталось лишь разбить ворота и всей многотысячной силой ринуться в пролом, круша во славу великого Ария вражьи кости и черепа и устилая себе путь до самого Пантикапея боспорскими телами...

  Встав возле правого заднего колеса, Палак, сглотнув слюну, шёпотом приказал начинать. Два десятка воинов, ухватившись за вбитые в бока висевшего на уровне груди ударного бревна скобы, оттянули его, сколько могли, назад и по тихой команде сотника с силой толкнули вперёд. Первый робкий тычок бронзового "кабаньего рыла" в медную оковку ворот разорвал предрассветную тишину, как внезапный удар грома.

  Наверху, на утопающих в густом киселе башнях и на стене над воротами, совсем близко, раздались истошные петушиные крики всполошившихся греков и послышался топот десятков ног. Непонятно было: то ли боспорцы взбегали на стену, то ли, наоборот - в панике бежали с неё прочь. Скифская обслуга тарана меж тем, получив себе в помощь Тинкаса, передавшего царский бунчук помощнику и могуче толкавшего ударное бревно ладонями в широкий задний торец, работала с весёлым азартом, с каждым ударом всё резче и сильней кроша твёрдой "кабаньей головой" толстые дубовые доски. Между тем, несмотря на все усилия, доски поддавались очень тяжело: крошились, но не ломались, будто что-то, помимо медных полос, держало их изнутри. Минут через десять, когда глухое буханье бронзового "рыла" о дерево сменилось звонкими ударами о камень, выяснилось, что прохода за воротами нет: боспорцы завалили его массивными каменными глыбами.

   А тем временем боспорцы, оправившись от первоначального шока, предприняли энергичные контрмеры. Как вскоре выяснилось, не дождавшись пока рассеется туман, скифы перехитрили сами себя. Воспользовавшись тем, что скифы не видят их в тумане, боспорцы, не опасаясь скифских стрел, обильно полили со стены над воротами крышу и бока тарана оливковым маслом и забросали его десятками факелов. Сырые шкуры не смогли защитить таран от огня: сперва пространство внутри тарана наполнилось едким удушливым дымом, вынудив раскачивавших "кабана" воинов и самого Палака бежать оттуда, надрывно кашляя и протирая слезящиеся глаза; затем горящее масло высушило шкуры, и вся передняя часть тарана запылала. О том, чтобы захватить с собой с озера достаточный запас воды, конечно, никто не подумал.

  По совету греков - строителей тарана, сопровождавших своё детище к Длинной стене и помогавших скифам управляться с ним, скифы оттащили заполыхавший таран от ворот за ров. Там волосяные канаты перегорели, тяжёлое таранное бревно упало и сломало колёсные оси. Скоро от скифского тарана остался лишь обугленный остов на дороге...

  С лицом чернее тучи, Палак укрылся в одной из комнат постоялого двора. Повернув на пороге голову к следовавшим за ним в скорбном молчании друзьям, Палак угрюмо сказал, что хочет побыть один, и оказавшийся ближе всех к царю сын Иненсимея Тапсак, понимающе вздохнув, аккуратно прикрыл за ним расшатанную дверь. Два десятка молодых друзей царя, кто - стоя, кто - сидя, расположились под навесом вокруг двери - ждать, когда сойдёт туман, и слуги пригонят из табора коней.

  Выждав несколько минут, царевич Лигдамис молча подвинул загораживавшего массивным торсом дверь Тинкаса (воины его богатырского десятка стояли с бунчуком тут же около навеса) и легонько толкнул дверь. Убедившись, что она не заперта, Лигдамис вошёл и плотно прикрыл за собой дверь.

  Палак, поджав к подбородку обхваченные руками колени, сидел на грязном земляном полу в дальнем левом углу узкой, как конское стойло, пустой комнатушки. Бросив недовольный взгляд на вошедшего наперекор запрету брата, Палак ничего не сказал и вновь угрюмо уткнулся себе под ноги. Лигдамис молча сел рядом и с минуту глядел на едва видневшуюся напротив в полумраке грязно-серую, покрытую широкими трещинами стену.

  - Послушай, брат... Думаю, нам нужно прекратить биться без толку головой о Длинную стену и навалиться всей силой на Феодосию.

  - Что же, я должен бежать отсюда, поджав хвост, как побитая собака?

  - Но что делать, если Длинная стена нам не по зубам? А захватив Феодосию, можно победно закончить эту войну.