Савмак. Пенталогия (СИ)

  Въехав рано наступившим в эту предзимнюю пору вечером на феодосийскую хору, Палак не стал ставить шатёр, а обосновался в более комфортных условиях под черепичной крышей одной из греческих усадеб. Пока готовился ужин, Лигдамис рассказал явившимся к царю старшим братьям и воевавшим под их началом вождям, почему пришлось уйти от Длинной стены. Марепсемис в ответ угрюмо поведал Палаку и прибывшим с ним вождям о ходе недавнего штурма, который, если бы не прибывшая в последний момент к феодосийцам по морю подмога, непременно бы закончился взятием города.

  - Город уже был у меня в руках, эх! - с горечью воскликнул Марепсемис, ударив с досадой себя кулаком по колену.

  А так пришлось отступить, потеряв только убитыми три с лишним сотни сайев Камбиса и по сотне хабов и напитов, в числе которых оказались и младшие сыновья вождей Госона и Скилака Фарзой и Савмак, первыми поднявшиеся на феодосийскую стену.

  - Вот как! - удивился Палак. - Юный Савмак погиб... Как жалко...

  Царь обратил полный сочувствия взгляд на сидевших сбоку с угрюмыми лицами и опущенными долу очами вождей напитов и хабов.

  - Славный был юноша, подавал большие надежды... Да и сын Госона был ему под стать... Жаль.

  На другое утро Палак с братьями, советниками и всеми вождями отправился осматривать город. Не опасаясь вражеских стрел (греки вели себя смирно, как бы намекая: "Не трогайте нас, и мы вас не тронем!"), они выехали по крутому склону на нижнюю "ступень" Деметриной горы, увенчанную храмом Геры. Отсюда лежавшая в сотне шагов Феодосия и вся хора просматривались, словно выложенная на полу мозаичная картина.

  Палак долго молча разглядывал город, пытаясь понять, как же расколоть его каменную скорлупу. Ясно, что ломиться в ворота бессмысленно - все они надёжно завалены камнями. Разбивать стену таранами? Сколько дней на это уйдёт?.. Ну почему он не послушался тогда Лигдамиса?! Сейчас Феодосия была бы в его руках!

  "Может все же вызвать сюда старика Посидея?.. Нет, он предложит мириться... Хорошо бы мне во сне явился Арий или Папай, как Иданфирсу, и подсказал, как захватить Феодосию".

  Развернув вполоборота коня, Палак скользнул мрачным взглядом по унылым лицам сбившихся в кучу за его спиной под каменной оградой храма вождей и советников.

  - Ну, что скажете, вожди? Как нам расколоть этот греческий орех?

  Вопрос царя повис в воздухе. В ответ никто не проронил ни слова, только кони, мотая головами, позвякивали удилами.

  - Не знаете?

  - Да мы уже всё перепробовали! - прервал молчание Эминак. - И лестницы, и тараны...

  - И насыпь, - подсказал негромко Лигдамис.

  - Защищать свои стены греки умеют, как никто, - нашёл оправдание неудачам вождь ситархов Агафирс.

  - Вот я и подумал, - возвысил голос Эминак, - может, спалим тут всё, - он обвёл зажатой в руке плетью окружающие город усадьбы, - да и отправимся по домам. Думаю, это будет достаточной карой боспорским собакам за обиду нашему отцу!

  Тут, наконец, дозволили себе разомкнуть уста тысячники и вожди, многие из которых уже два месяца не видели свои семьи. Все они согласились с Эминаком, что сидеть здесь дальше и глядеть на неприступные стены незачем, что коням тут уже нечего есть, и пора уходить.

  Палаку и самому не меньше других хотелось скорее вернуться к жёнам и детям. В глубине души он уже жалел, что сгоряча затеял эту войну, не принесшую ему ни славы, ни добычи. Боспорское войско оказалось сильнее, чем он думал. Нужно было взять с Перисада выкуп, как советовал Посидей...

  Выждав с минуту, Палак сказал, что будет думать до завтра. Если до утра боги не надоумят его, как завладеть Феодосией, он поступит так, как советует Эминак и желают вожди.

  Подъезжая незадолго до полудня с друзьями к воротам усадьбы, ставшей его временным пристанищем на хоре Феодосии, Палак велел двоим из них скакать на пастбище за камышовым болотом, где паслись сопровождавшие и кормившие войско в походе царские отары и стада, отобрать и пригнать сюда десяток самых упитанных молодых бычков и столько же коней.

  Через минуту в примыкающем к усадьбе саду застучала сотня секир в руках палаковых телохранителей. К тому времени, когда подгоняемые посланцами Палака пастухи пригнали во двор усадьбы два десятка отборных быков и коней, воины сложили на пустой бахче за вырубленным под корень садом внушительных размеров кострище. Наверху кострища длиной в пятнадцать шагов, шириной в семь и высотой в рост человека постелили помост из выломанных в окрестных усадьбах воротных створок, калиток и дверей. На одном из торцов был устроен пологий выход на помост.