Сажайте, и вырастет

— Ты опять ничего не понял, — скорбно констатировал Фрол и потряс передо мной указательным пальцем. — Тебе люди дельные вещи говорят, правильные! А ты в ответ умничаешь! Иди, тебя мент ждет! Вернешься — договорим до конца!..

— Обязательно, — сказал я и вышел. Никогда нельзя оставлять за оппонентом последнее слово.

— Лицом к стене!

Вот как, значит, обернулись дела, Андрей! Теперь кривые позвоночники будут указывать тебе, что и как делать. Диктовать свою волю. Ныне, значит, ты стираешь свои трусы только с их разрешения. Ты хотел победить тюрьму, побороться за свою свободу — вот тебе свобода стирать трусы, сражайся за нее!

От злости и досады у меня защекотало в носу.

3

Шагнув в кабинет для допросов, я ощутил неудобство и секунду не мог понять, в чем дело; наконец обнаружил, что почти весь дневной свет, поступающий из оконного проема, загораживает широкая человеческая фигура. Некто с внушительным размахом плеч, с крепчайшим квадратным задом, одетый в мешковатые милицейские брюки и такую же рубаху, стоял ко мне спиной, сунув руки в карманы, и смотрел через стекло во двор.

Сбоку — на своем обычном месте, за столом, перед экраном компьютера — обнаружился Хватов.

— Привет, — произнес он и с хрустом выдавил из пластиковой упаковки таблетку.

— Головные боли? — спросил я. Следователь кивнул. Он показался мне бледным. Массивный человек у окна обернулся.

— Здравия желаю, гражданин начальник, — поздоровался я упавшим голосом.

Капитан Свинец ничего не ответил и не изменил выражения лица: оно излучало ту смесь интереса и жалости, которая обычно предшествует минуте крайнего гнева.

В первую нашу встречу, облаченный в кожаные штаны и белые носки, человек из МУРа выглядел как большой, но безопасный болван. Сейчас — будучи одет в сизую форму офицера милиции — Свинец предстал в гораздо более выгодном виде. Такой капитан, если захочет, способен вызвать у окружающих трепет в буквальном смысле слова, грустно подумал я. Сегодня мне придется нелегко. Из таких вот капитанов, крепко сбитых, в развитых странах получаются отменные шерифы и комиссары. Став полковниками, они охраняют президентов. В Латинской Америке они не прочь составить хунту.

— Как сам? — негромко спросил капитан.

— Нормально.

— Сидишь по-прежнему один?

— Нет, нас трое.

— Нормальные соседи?

— Вполне.

— Небось, в стос режетесь целыми днями?

— В азартные игры — не играю.

— Почему?

— Слишком азартный. Свинец кивнул. Помолчал. Затем набрал полную грудь воздуха.

— Если честно, — доверительно, едва не ласково, начал он, глядя мне в глаза, — я бы тебя убил. Ей-богу, я борюсь с желанием сделать это прямо сейчас.

Хватов осторожно кашлянул.

Я оставался стоять посреди комнаты.

— Вообще, — деловым тоном продолжил опасный капитан, — расстреливать выгоднее, чем сажать. На пятерых посаженных в нашей стране положено аж двое охраняющих. Я цифры знаю. А сидит вас по лагерям и тюрьмам почти полтора миллиона… Содержать людей дорого. Это страшная нагрузка на карман государства.

— А как же, — негромко возразил я, — знаменитые чугунные крышки канализационных колодцев? На каждой второй отлит логотип какой-нибудь исправительной колонии…

— Сам ты логотип! — брезгливо ответил капитан. — Зеки — очень плохие работники. Отчего погибла Римская империя — знаешь?

— К этому ее привела логика истории.

— Нет. Оттого, что она использовала труд рабов. Рабов! — Свинец громко повторил вкусное слово и продолжил: — И наша империя… загнется… от такой же болезни. Врагов нации и государства следует ликвидировать, а не кормить бесплатно годами. Расстреливать!

— То же самое мне недавно говорил сосед по камере.

— Вот видишь! — сыщик насупился, он явно не шутил, говоря о ликвидациях врагов. — Что характерно: убить тебя я могу в любой момент… Вывезу арестованного на следственный эксперимент… там он совершит попытку к бегству и погибнет, будучи застрелен в спину из табельного оружия… Что скажешь, Степан?

Хватов принужденно улыбнулся.

— Это не моя идея. Свинец расцвел в улыбке.

— Черт! С интеллигентами трудно! Но я упорный, я справлюсь… А теперь, — голос широкоплечего капитана загремел, — послушай сюда, сучонок! Ты хотел меня обдурить! Твои компьютеры пусты! Вся информация стерта! Уничтожена! И что характерно — ты это знал!

— Я? Знал? — мне тоже пришлось повысить голос, чтобы тирада звучала достоверно. — Как — уничтожена? Почему уничтожена?

— Когда в твой офис пришли с обыском, твои люди не захотели открыть входную дверь.

— И правильно сделали! — мстительно вставил я, благодарно вспоминая Семена и Сергея.

— Пока эту дверь ломали и резали, — капитан повернулся к Хватову и стал рассказывать уже ему, а не мне, — неустановленный следствием человек положил рядом с главным сервером пятикилограммовый кусок намагниченного железа. Вся информация погибла.