Сборище рассказов

Недостаточный объем памяти, чтобы все сохранить да?

Я очень благодарна таким образом. Положительное и отрицательное всегда ходят рядом (не хочу говорить радость и горе). Каждый раз это о себе напомнит (соседи зальют; ссора, когда терпеть не можешь выяснять отношения, а стоишь и кричишь громче всех).

Чужой человек, в твоей пустоте я шагала как в теплом, душном, но очень удобном пространстве между небом и землей. Где сливаются небо и земля? На горизонте? Через несколько тысяч километров? На самом-то деле, ведь они вместе. Вот земля, а дальше пошло небо. То есть я шагала там, где они любили друг друга. И стоял очень пронзительный крик птиц. Ор птиц, я бы сказала. И было очень тепло, душно и удобно. Вот, что значит твоя пустота.

ПРО-щай!

Только с любовью.

Май sexual

На небо взгляну – там белые-белые облачка, чуть мошка конечно, а так зелено еще, и тепло, и ветер такой приятный.

Мы стоим на дороге, автостопщики. Он свалился с какого-то джипа. Я пришла пешком в своих потертых босоножках. Мне бы присесть, мне бы отдохнуть. А я думаю по пути: Налево или направо? Коня потеряешь, погибель найдешь, себя потеряешь. Вообще-то, про «налево и направо» чуть позже мыслишка пришла, а так читаю список по порядку на рекламном щите: туда, домой, туда, домой. Выходит: Туда. А я взяла и домой. Постольку, поскольку, позже опять подумала: если завтра конец света, если черная дырка приближается со скоростью света к нашей планетке, разве не стоит провести это время, все это время с самыми близкими людьми? Да, так оно и есть. Ни одной минуты не жалею об этом.

Жмурясь от солнца, я подставляю ладонь стрекозам, которое в августовское время больно охочи посидеть то тут, то там. Рыжая особь сторожится, приценивается и садится на безымянный палец левой руки. Обсыхает. Он вытягивает правую руку и показывает большой палец, как американцы. Но мы очень долго ловим сегодня. Все проезжают мимо.

Я набираю случайные номера, чтоб спросить, не знают ли они номер одной больницы, и попадаю к Бэтси.

– Кума, это ты?!

– Да, кумушка, это я! Это ты?

– Да, я!

– Так долго тебя не слышала.

– Да, вот, я, тут.

Бэтси злилась на меня за то, что я не отвечала на ее сообщения. И так трудно было потом объяснять, что я, будучи занятой то на работе, то на встрече выпускников, забывала отвечать на ее смски. И оправдываться правдой: за два дня я получила сообщения от двух людей, и только тебе объясняюсь. Она пеняет мне, что мне нет дел до ее проблем, что у меня все лучше всех, желает мне спокойной ночи, прощается. Я успеваю кинуть: «ну вот, никогда не стоит просить прощения у людей. С этого момента люди начинают обижаться по-настоящему». Чуть позже приходит ответ: «нет, так немножко легче». Мой баланс исчерпан. На следующий день ближе к обеду с другой симки, я сообщаю: «У меня вчера деньги закончились». А она мне мой коронный ответ (на самом деле я всегда цитировала эту русоведку-цветочницу): «Ну, я так и подумала».

Ориентация на север. Я хочу, чтоб ты делал. Вечная ценность одиночества. Еще одно неоспоримое доказательство себе. Лежу на старой сухой скамейке. По небу проплывают облака. Ветрено сегодня и солнечно. Более легкий слой нагоняет верхний, или уползает в другую сторону. Солнце жарит лицо и ноги. Я закрываю голову руками и смотрю сквозь просвет. Только проснувшееся тело пахнет вчерашним гелем для душа, сном и потом.

В летнем душе я чувствовала себя с дороги, а может с середины месяца полукобылой, полукрокодилом. Каждый день люди потребляют генетически-модифицированные продукты, овощи-полисомики. Их стимуляторы стимулируют и тебя самого, откуда ты знаешь, кем проснулся сегодня ночью.

Где-то жалобно ржет коршун, настойчиво каркает ворона, напоминая о себе, как о памяти. Я смотрю на нее, я смотрю на ворона и говорю: это больше не признак, это тотем, но не признак, скорее призрак, но не признак.

Раскладываю камушки на пеньке и кусок отломившегося подсвечника и стеклянного дельфина со сломанным плавником. Очень красиво. Брызгаю все это водой и фотографирую. Не знаю, как получилось, потому что очень светло.

Внезапно просыпаюсь от грохота грома, так треснувшего, что стекла деревянного домика задрожали, и пол заскрипел. Я слышу шаги сквозь ливень, и думаю, что это Оленька подставляет железный таз, чтоб от соседей сквозь не проливало. И не могу понять в каком направлении и где это я лежу. Только чуть погодя я понимаю, что во дворе ходит мой отец, а лежу я на кресло-кровати на даче. И так хорошо и успокоительно становится от этой мысли, что я моменто море засыпаю.

Мой новоявленный новоиспеченный брат и клер бенетт говорят мне: «Сними проститута». Я говорю: «Я звонила когда-то, такой услуги нет. И вообще, я, ребята, о любви говорю, а вы мне про член». Новоявленный брат лучится и лучезарится, и качает головой: «Бырахтарыма рэ!» И становится понятно, что он действительно мой родственник.

Мой друг мне говорит: «Тебе бы понравилось в постели с геем. Мне кажется, это твоя мечта». Я говорю: «Эс, гей миигин эмэьэ5э тэбэн ыытар буо!» Как символично.