Сборище рассказов

Я, наверное, никогда не говорила этого слова, хотя бы потому, что на не моем родном языке. Просто так, массово, может, это и было вынесено на слух, но что-то не припомню.

И вообще, разве так говорят? Это так печально.

Иногда я коплю смски. В последнее время часто попадались на глаза статьи, высказывания о том, что сотовые телефоны, смс-сообщения нас только отдалили. Возможно. Но иногда я хочу копить смски. Там бывает нередко очень много теплого и забавного. Только у меня не вмещается походу больше ста сообщений. Иногда я переправляю штуки две в папку сохраненных. Потом когда-то я даже хотела переписать в блокнот серию смсок. Списала два-три предложения и бросила это дело. А потом пришлось со временем все это теплое и забавное удалить. Вот в чем минус всего этого дела. Конечно, есть мозг, память, сердце, но если ты намеренно что-то удаляешь, если даже это приходится делать, это уже какое-то действие.

Однажды, давным-давно, я ехала на моторке по реке на родине матери с родными. Моторка ехала очень быстро. И навстречу дуло очень сильно. Было очень свежо, холодно, ветрено. Самый раз для меня. Когда я не боялась сквозняков и любила пронизывающий холод и движение воздуха. У нас с братом были кепарики. Такие матерчатые, из легкой ткани. А козырек пластиковый, полупрозрачный. У брата сине-белый, у меня красно-белый. Сзади они были на резинке, так что сорвать ее было не таким легким делом. Но там, на реке я почувствовала, что если я буду как-то сидеть, не напрягаясь, кепка у меня улетит. Я была маленькой, но у меня было такое чувство, такая мысль: «А пусть давай она улетит в реку и там, здесь останется». И так было счастливо и горько одновременно. Спустя некоторое время, ветер сорвал кепарик, подхватил и он упал в реку и исчез. Мать спохватилась. А я сказала, что это случилось, потому что так задумано. А может и соврала что-то несусветное (имела обыкновение порой). Я не могу точно сказать.

Северные люди не прощаются. Сейчас мы северные и современные. Мы отмечаем День святого Вали, чмокаемся, можем говорить вслух романтичные вещи. Может быть, сейчас мы страдаем меньше по этому поводу, потому что сейчас все близко, все доступно. А далеко только ты сам. Для меня это так. Далеко только ты сам. Внутри.

Океан (вчера):

– Дома так пусто. Если честно, я даже посуды не мою. Так и стоят. Все свои вещи тоже отправила. Компа нет. Вас нет. Тоска дома, поэтому вообще не сижу.

Медвежонок (спустя несколько дней после конца):

– Хорошо. Будь счастлива!

Я (левому мужчине):

– Спасибо за приятное времяпрепровождение.

Аня:

– Как ты говоришь: «Учугэйиэн!»

Общество долго не думает. Оно думает практично, логично, системно и в разумные сроки. И вот на тебе твое пожизненное клеймо. Разве не лучше жить с каким-то клеймом-ошибкой, типа необдуманным, но смиренным тату, чем всю жизнь отряхивать, отстирывать, наводить полер на то, чего на самом деле нет?

Я не могла не откликнуться, когда очень родственно мне написали:

– …радости нет, какая-то пустота.

Поэтому я сама позвонила. Я не из тех, кто подносит тапочки, смотрит в рот мужчине, хотя бы из хитрости. Поэтому я вечно буду одинокой в этом смысле. Я говорила что-то веселое, бодрое, жизнерадостное, поддерживала. Но он был очень усталый и разочарованный. Потом сказал: «Ладно, пока!» Я сказала: «Учугэй ба5айытык!»

Помню, как он подошел ко мне в кафе. Я очень удивилась. Мы никогда раньше не общались, даже не здоровались. И он мне всегда казался другим, немоим (мое клеймо от лица общества), что он совсем не мой круг, ничего общего, даже как женщина я не в его вкусе. Что-то оттеночное, быстро как тень исчезающее.

Потом мы поговорили поверхностно, непринужденно. Потом смотрели на его телефоне приколы, клипы. Ему несколько раз звонили, прерывая наше невинное развлечение. Я так и не услышала от него ничего основополагающего, что могло бы дать мне знак: Зацепило! Ничего. Все очень просто. Официально, но дружески.

Потом мы переписывались и слегка заигрывали друг с другом. Был намек на то, что мы встретимся и наконец-то пообщаемся чуть поуже, поближе.

А потом я уехала. А потом эта пустота. Не моя. Или моя?

Что я могу сказать в утешение, в оправдание мужчине, который устает и разочаровывается? Мое детское эго, тупая бабская демагогия, каприз могут сказать, что мужчина не должен быть таким, не должен. А я сама? Я сама скажу и сделаю (сделаю ли?) все, что смогу и все. То, что я ненавижу и не предпочитаю. Недосказанность. Меня преследует. Бутоны, которые засыхают, не успев расцвести. Зачем все это дается в жизни? Для разнообразия что ли?

Ночью из-за этой чужой пустоты у меня родилось множество, ее заполняющее для меня.

Я могу продолжать жизнь, чудо, любовь, но только если это кому-то нужно.

Нет, так нет. Долго об этом думать я не буду.

Странно, но, когда мне вдруг становилось очень одиноко, тоскливо, что пора было лезть на стенку или залечь на дно, всегда что-то появляется. Что-то, что меня развеет, рассмешит, заставит задуматься. А потом, когда события меняются, это что-то тоже отходит куда-то в сторону и постепенно тихо исчезает.