Сборник «Гаврюша и Красивые» [2 книги]

— Вах, Гоги правду гаварит, — решительно вмешался второй грузин. — Пабросали медали в мешки, верёвка затянули, на плечи взвалили и побежали быстро-быстро! Но этот залатой дракон и вот этот, шайтан махнатый, страшный, с зубами — нас паймали! Зачем паймали, э-э?

— А зачем вы украли медали? — спросил довольный удавшимся заклинанием домовой.

— Э-э, баран ты, сказал же, не будем с тобой разгаваривать. Молчи, когда гаварят два кинязя и цар! — раздражённо покачал головой Магоги.

— Зачем вы украли медали, низкие обманщики, не почитающие великого Духа Дома, развязавшего волшебными стихами ваши языки, что до этого были связаны крепкими узлами лжи? — терпеливо повторил вопрос император.

— Как красива гаварит! Сразу видна — цар!

— Вах, мы абещали дома, в нашей прикрасной стране, на нашей красивай земле, что с медалями вернёмся! Дома нам шашлык гатовят, чанахи варят, вино сладкое, вино кислое, виноград с косточкой и без косточки, хачапури пекут, хинкали с бараниной лепят. Поют все, э-э! Медали ждут, героев ждут — нас! А мы…

— А нас даже бегать-прыгать не пустили, на поясах бороться не взяли. — Гоги опустил нос и уныло махнул рукой. — Свинью взяли, нас нет! И медалей нам нет! Как мы домой без медали придём? Нехарашо, э-э…

— Смеяться все будут — какие мы герои, э-э, если медали не принесли? И какой я буду кинязь? Кто мне типерь восемь овец продаст? Никто! Вах…

Глава сороковая Что такое китайская казнь, бубенчики и справедливость

Нефритовый император покачал головой. Хрустальные бусы на его шляпе зазвенели, мелодично ударяясь друг о друга.

— Как же нам наказать вас, странные чужеземцы? — спросил он у грузинских мошенников.

— Никак ни нада, никак! — наперебой затараторили они. — Зачем нас наказывать, цар? Ты добрый, ты уважаемый, у тибе одежда зелёная и кепка смешная! Атпусти нас и дай хоть па адной медали, или две, а лучше тры, каждому! Дома походить, вах!

Притихший стадион возмущённо загудел. Восемь великих старцев в знак протеста затопали ногами.

— Гоги и Магоги, — одним жестом перекрывая шум толпы, сказал император. — За ваш обман и воровство по суровым законам Поднебесной я должен казнить вас, посадив над растущим бамбуковым стеблем и наблюдая день за днём, как острый бамбук в своём стремлении к солнцу пронзит вас насквозь!

— Не нада, цар! Зачем такое гаваришь, э-э…

— Но я не желаю завершать Великие игры такой страшной казнью. Что же мне делать с этими вероломными обманщиками? Кто даст совет, достойный слуха императора?

— Заточи их в Гору Пяти Стихий, как когда-то Будда заточил меня! Хи-хи-хи! — весело предложил Сунь Укун. — Пусть и они посидят там пятьсот лет, пока их разум не просветлится!

— О Царь Обезьян, ты же Мудрец Равный Небу, — улыбнувшись, обратился к нему великий император. — Эти люди не смогут сидеть в заточении пять веков. Их плоть слишком хрупка.

— Тогда… — Сунь Укун на мгновение задумался, а потом вновь громко рассмеялся. — Хи-хи-хи! Тогда пусть они сидят там, пока не свяжут себе два кимоно из собственной шерсти, выдирая по одной волосинке со своего тела! Хи-хи-хи!

— Не видя света солнца? — уточнил император.

— И блеска звёзд, хи-хи-хи! — подтвердил Царь Обезьян.

— Гаврюша, а как же они будут вязать без спиц? — не удержался Егорка. — Может, мне для них у бабушки спицы попросить?

— Не, не надо, — уверенно ответил домовой. — Такие пройдохи и на пальцах свяжут!

— Что ж, это хорошее наказание, — подумав, согласился Нефритовый император. — Монах Сюаньцзань, твой ученик не так глуп.

Монах смиренно склонил голову, а потом подошёл к императору и что-то шепнул ему. Император рассмеялся и обратился к Сунь Укуну:

— Сунь Укун, Царь Обезьян, называющий себя Великим Мудрецом Равным Небу! Твой учитель, белый монах Сюаньцзань, познавший просветление и долго ведущий тебя по этому пути, открыл мне обман, уязвивший тебя и бросивший тень позора на твоё имя. Сладкая вода, которую пил ты, не запрещена в спорте. Никто не смеет больше считать тебя нарушителем законов, и тебе будет возвращено золото, завоёванное тобой по праву в честной борьбе, когда ты бежал, оказавшись за финишной чертой быстрее всех, кто дерзнул тягаться с тобой.

— Хи-хи-хи! Хи-хи-хи! — счастливо засмеялся Сунь Укун. — Я победил! Я всем утёр носы!

— Да, Сунь Укун, — сказала внезапно появившаяся из ниоткуда богиня Гуаньинь. — Ты победил два раза. Ты снова превзошёл себя. Вот только путь твой всё ещё далёк от пути просветления, хоть и параллелен ему, как параллельны два стебля бамбука, тонких и твёрдых в своём стремлении к небу. Ты, Обезьяна, Познавшая Пустоту, отказавшись от моего подарка, всё больше и больше походишь на своих сородичей с Горы Цветов и Плодов, разум твой затуманивается, твоя звериная суть затмевает свет золотой длани Будды, запечатавшего тебя в Горе Пяти Стихий, чтобы тебе открылась истина…

— Что апять гаварит эта женщина? — нахмурив брови, спросил мрачный Гоги. — Нас облила, сама смеялась, кричала, теперь с мужчиной разговаривает, когда не спрасили.