Сборник «Гаврюша и Красивые» [2 книги]

— Закон, о великий император, — почтительно склонив голову, подтвердил дракон Хуань Лун.

— Хи-хи-хи! Закон! — радостно подпрыгнув, сказал Сунь Укун. — Своих не выдаём!

— Закон! — кивнул лысый монах.

— И согласно нашим законам, — ещё раз, но уже гораздо мягче напомнил император, — этот мао пришёл сюда сам. Он сам нашёл меня на стадионе, сам потёрся о ноги мои шерстяным боком, сам сказал, что желает остаться в моём дворце. И никто не посмеет увести его отсюда против его воли. Говорящий мао Маркс!

— А? Что? Где? "Дьюжбу" дают?! — наверное, впервые проснулся баюн, честно продрыхнувший всю суматоху с медалями и грузинами.

— Желаешь ли ты вернуться в северную страну с мастером Гав Рилом и его спутниками и лечить давление и суставы почтенной престарелой женщине?

— Что ж я, дуйяк, что ли? — приоткрыв один глаз, мурлыкнул кот. — Не желаю я этого всего! Я буду спать на золотой подушке, есть пейсики и смотьеть на вейшины гой! В смысле на гойные вейшины! Тьфу, тоже как-то не очень, да…

— Да что ж ты за предатель такой?! — возмутился Гаврюша, обнимая едва не заплакавшего Егорку. — Бабулю бросил, ребёнка мне чуть не до слёз довёл. Как же твои коммунистические идеалы?

— Койябль коммунистических идеалов йазбился о суйовые йифы быта, товайищ! — отрезал кот и демонстративно отвернулся.

— Черномордый ты буржуин! Как же мы все Светлане Васильевне в глаза смотреть будем?

— В точности так, товайищ, как она Кондьятию майязматичному, йасхитителю "Дьюжбы", смотьит!

— Мстительная ты скотина! Ничего святого у тебя нет, — в сердцах сплюнул Гаврюша.

— Я был пйолетальский кот! Атеист! Йелигия — опиум найода! — Маркс подскочил на подушке и грозно поднял хвост вверх. — А тепей я буддист. И чего плохого в йелигиозном опиуме, если он облегчает мои стйядания?

— Да ла-адно, усатый, — прищурившись, махнула рукой Аксютка, — ты просто на золотые подушки польстился и персики…

— Вам никогда не понять нашу стьяну, — сурово сдвинул белые брови возомнивший себя китайцем баюн и, демонстративно отвернувшись, поудобнее улёгся на подушке, подоткнув под лапы хвост, чтоб не дуло.

Сунь Укун счастливо смеялся и суетливо подпрыгивал, ему было тяжело так долго стоять на одном месте. Всегда счастливый и улыбчивый Золотой дракон, видя беспомощный взгляд маленького Егорки, лишь растерянно пожимал плечами и поправлял золотистые локоны. Ну что он мог сделать, раз сам Нефритовый император решил оставить себе кота? С властью не поспоришь.

— Значит, нам не о чем говорить, мастер Гав Рил, — в полуулыбке сказал император. — Этот мудрый мао сам выбрал свою судьбу.

Гаврюша зажевал кончик бороды, но мог лишь бессильно развести руками. Что тут поделаешь? Придётся теперь у Котофея не для императора, а для бабушки кота подбирать. Но вот есть ли двойники Маркса среди баюнов? Да ещё и убеждённые коммунисты? Может, брат-близнец у него найдётся, такой же внешности, характера и политических воззрений?

— Я на завтра уже знахаря пригласил, — почтительно склонив голову перед императором, сообщил лысый монах. — Он избавит от тягот нового императорского мао.

Император удовлетворённо кивнул.

— Зачем мне знахаль, товайищ? — не сразу понял кот. — Я здойов.

— О, неведающий мао, изгоняющий болезни знахарь не будет лечить тебя, но сделает твою жизнь ещё более счастливой и безмятежной. Завтра на рассвете он разожжёт благовония, окурит комнату, увешанную красными фонариками, и с помощью молитв, песнопений и серебряных ножниц избавит тебя от бремени дикого животного начала, мешающего идти по пути просветления.

Кот тупо уставился на монаха, запутавшись в его цветистой речи.

— Обрежет бубенцы, — шёпотом пояснил Сюаньцзань и подмигнул. — Чик! — и всё.

Рыжая домовая прыснула со смеху и подняла рюкзак повыше, чтобы упасть в него лицом, как в подушку, заглушая свой заливистый хохот.

— Хи-хи-хи! Хи-хи-хи! Хи-хи-хи!!! — счастливо поддержал Сунь Укун, подпрыгивая выше головы.

Золотой дракон улыбался светлой улыбкой, Гаврюша тихо смеялся в бороду. Нефритовый император тоже довольно щурился на солнышко. Только Егор Красивый так и стоял с круглыми глазами и серьёзным выражением лица, не понимая, что тут происходит.

— Мои… бубенцы?.. — нервно подёргивая ушами, переспросил резко опавший с морды Маркс.

— А разве ты не знал? — удивился монах.

Он укоризненно покачал головой и объяснил коту, что эта мера просто необходима как для самого Маркса, чтобы он поскорее достиг просветления, так и для проживания во дворце. Ведь в Нефритовом дворце на тридцать шестом небе живут очаровательные, маленькие и хрупкие сиамские кошечки. Поэтому белобровый мао может попасть в этот рай только после избавления от своего животного начала.

В то время как глаза кота расширялись от ужаса, почти вылезая на лоб, монах поспешил успокоить его, что процедура эта не болезненная и быстрая, и, показывая двумя пальцами смыкающиеся ножницы, ещё раз прошептал:

— Чик! — и всё.

Бедный баюн обалдело уставился на Нефритового императора. Тот лишь едва заметно кивнул, чтобы не греметь надоедливыми подвесками, и улыбнулся тонкими губами.