Сборник "Лазарь и Вера"

Она было поднялась, но Марк удержал ее и, поклонившись, представился с некоторой церемонностью:

— Марк Рабинович...

— Наташа...

Он придержал ее руку в своей. Пальцы у нее были длинные, тонкие, словно светящиеся изнутри, и все лицо ее словно светилось мягким, идущим изнутри светом, особенно глаза, точь-в-точь как у его дочери — серые, прозрачные, с перламутровым отливом, такой встречается у морских раковин...

В ответ на его вопросы она доверчиво сообщила, что здесь недавно, приехала к сестре, поработать, сестра замужем за евреем, они в Америке уже много лет, успели обжиться и ничего с нее не берут ни за питание, ни за квартиру, даже обижаются, если предложишь, так что она поживет, поднакопит денег и вернется в Россию...

— Позвольте спросить, почему вы приехали?..

Он тут же почувствовал, что вопрос его был глуп.

— А голодно, — сказала она просто. — У меня родители старые, отец инвалид войны, дочка в первый класс ходит... Я ее с собой захватила, пускай поживет, подкормится...

— Я слышал, как вы играете... Вы музыкант?

— Да, я преподаю музыку... Но кому сейчас она там нужна?..

Ни в глазах ее, ни в голосе не было ни возмущения, ни отчаяния — лишь тихая, безропотная покорность судьбе.

Марк не знал, что сказать.

— Вы хорошо играете, Наташа... У вас отличная техника...

Он подсел к роялю, помял утратившие гибкость запястья рук, взял несколько аккордов. И заиграл третью часть все той же «Лунной» — быстрое, легкое, искрящееся престо... Она слушала, широко распахнув глаза, приоткрыв маленький рот с мелкими, белыми, аккуратно посаженными зубками, и боялась шевельнуться.

— Так вы...

Марк предостерегающе вскинул руку — ш-ш-ш!.. — и продолжал играть, в душе досадуя на себя за то, что не выдержал, сорвался...

— Еще, пожалуйста... — услышал он за спиной, когда кончил. Он обернулся. В некотором отдалении — наверное, они боялись приблизиться, чтобы не помешать, — он увидел Гороховского и его жену. Сквозь кисленькую улыбку, изогнувшую мясистые губы Боруха, пробивалось искреннее восхищение. Жена, сидя в кресле-каталке, вся подалась вперед, с жадностью ловя и впитывая каждый звук.

— Еще, пожалуйста... — повторила она. Это была старая, но все еще красивая женщина с холеным, почти без морщин лицом, с пышно взбитыми, слегка подсиненными волосами и горделивой осанкой, однако большие темные глаза ее из-под широких бровей смотрели настороженно и печально. Звали ее Ева.

— Ну, что-нибудь, — попросила она, когда Марк в нерешительности поднялся. — Вас так приятно слушать...

— Позвольте, — подхватил Гороховский, — но ведь вы артист... Настоящий артист... — В его голосе прозвучал неизвестно к кому обращенный упрек. — Мы и не знали, что вы у нас такой талант...

«У нас...» Эти слова царапнули Марка.

— Просто даже как-то неловко... — продолжал Гороховский. — Мы ничего не знали, а вы ничего не рассказали нам о себе... Как же так... Ай-яй-яй!..

Теперь они были рядом — Ева, тронувшая рукой колеса каталки, и сделавший за нею несколько шагов Гороховский. Оба смотрели на Марка с ожиданием.

Марк осторожно, беззвучно притворил крышку рояля...

— Как-нибудь в другой раз, — произнес он с внезапной резкостью. И направился к лестнице, которая вела на верхний этаж.

Наташа, вся отчего-то сжавшись, быстрыми шажками заспешила на кухню.

5

— У меня к вам предложение, — через день или два сказал Борух Гороховский.

— Какое же, позвольте узнать? — Марк поморщился. Он чистил и мыл ванну, одну из четырех, имевшихся в доме, и жидкость, которой он при этом пользовался, щипала и ела глаза.

— Деловое предложение!.. — проговорил Гороховский с нажимом. — И очень выгодное для вас!.. — Он поднял правую руку с многозначительно устремленным к потолку пальцем. — Слушайте меня внимательно...

— Я слушаю, — сказал Марк.

— Оно пришло в голову, признаюсь честно, не мне, а моей жене... У Евы золотая голова... Золотая голова и золотое сердце...

— Вполне с вами согласен, — сказал Марк, припоминая, как она слушала «Лунную сонату». Он плеснул в ванну новую порцию остро пахнущей жидкости.

— Да бросьте вы эту вонючку, — сказал Гороховский, вытирая выступившие на глазах слезы. — Лучше послушайте... Вам ведь нужны деньги?

— Разумеется.

— Так вот, я хочу предложить вам возможность хорошо заработать.

— Я и так работаю, — сказал Марк. — Куда больше... — Он принялся оттирать жесткой губкой борта ванны.

— Я сказал: «хорошо заработать»!.. — Гороховский снова поднял вверх палец. — Это совсем другая работа... Она доставит вам удовольствие... И не только вам...

— Что же это за работа?

— Вы можете на минуту оторваться от ванны?.. Вот так. А теперь, повторяю, слушайте меня внимательно. К нам приезжает наш сын, будут гости, много гостей... Так вот, нам с Евой хочется... Могли бы вы поиграть вечерком, когда все соберутся?... Между прочим, съедутся люди, знающие толк в музыке... Вы меня поняли?

— Понял.

— Вам хорошо заплатят... Я заплачу. Вы меня поняли?..

— Понял.

— Вы поиграете... Сыграете что-нибудь веселое, такое, чтобы все были довольны... И за один вечер получите... Да, получите пятьдесят долларов!..