Сборник "Лазарь и Вера"

— Пятьсот, — сказал Марк и присел на край ванны.

— Хорошо, — сказал Гороховский. — Будь по-вашему. Вы получите сто долларов.

— Пятьсот, — повторил Марк.

— Что?.. — Гороховский вытянул шею вперед и приставил к уху ладонь. — Я не расслышал...

— Пятьсот, — сказал Марк. — Я сказал: пятьсот.

— За один вечер — пятьсот долларов?..

— Совершенно верно

— Вероятно, вы не совсем правильно меня поняли, — после некоторого раздумья проговорил Гороховский. — Ко мне, то есть к нам с Евой приезжает сын, соберутся гости...

— Я вас понял, — сказал Марк. — Пятьсот долларов. — Моя ванну, он снял очки и теперь смотрел на Гороховского своими выпуклыми, невинными, младенчески-чистыми глазами, не моргая.

— Я понимаю, — внезапно смутился Гороховский. — Вы артист, да... Но у меня, простите, нет таких денег...

— Сочувствую, — сказал Марк.

— Вот видите...

— Тогда вы уж как-нибудь обойдитесь без меня.

Гороховский поежился, как если бы полы его халата (дома он постоянно ходил в пижаме и халате) раздул ледяной ветер.

— Послушайте, — с жалобной ноткой в голосе произнес он, — вы еврей?

— Думаю, что да.

— А разве евреи не должны помогать друг другу?

— Еще бы...

— Почему же вы не хотите мне помочь?..

— Очень хочу!

— Тогда назовите настоящую цену!

— Я назвал.

— Послушайте, это же не серьезно. — Борух Гороховский насупил густые брови, которые по утрам чернил и расчесывал щеточкой. — Вы получаете у меня по пяти долларов в час и не жалуетесь. А тут вам дают сто долларов, и вы еще торгуетесь!

— Я не торгуюсь.

— Тогда соглашайтесь!.. Или вы кто — Святослав Рихтер?.. Лауреат международных конкурсов?..

— Я Рабинович, — сказал Марк. — Марк Рабинович. А что до конкурсов, так меня на них не пускали.

Он повернулся к Гороховскому спиной и принялся домывать ванну.

В прищуренных глазах Гороховского стрельнула какая-то искра, а брови поползли вверх и только через некоторое время заняли прежнее положение.

— Хорошо, — сказал он, — вы получите двести долларов. Вас устроит?

— Пятьсот, — невозмутимо произнес Марк.

— Я говорю серьезно.

— Я тоже.

Гороховский запахнул халат, выпрямился и широкими, решительными шагами вышел из ванной.

— Ладно, — сказал он, вернувшись через минуту. — Двести пятьдесят.

Перед ним был задранный над ванной зад Марка, затянутый в поношенные блекло-голубые джинсы, купленные по дешевке на гараже.

— Пятьсот, — сказал Марк. Перевесившись через борт ванны, он старательно драил никелированную решеточку над отверстием для стока воды.

6

В тот день перед домом Гороховских вытянулась вереница по меньшей мере из полутора десятка машин. Каких только марок здесь не было! И каждая машина кичилась перед остальными, блистая овалами стекол, сияя на солнце корпусами наивсевозможнейших расцветок, поражая внутренней отделкой и совершенством формы, словно предназначенной для космических перелетов по трассе Земля — Марс или даже Земля — Юпитер...

В тот день в помощь Наташе был приглашен официант из ресторана — специалист по сервировке парадных столов и приготовлению коктейлей. У Марка тоже появился помощник, и они вместе придавали убранству дома окончательный вид, ездили за взятой напрокат посудой, готовили для гостей спальни, оснащая каждую телевизором, баром и небольшим холодильником для закусок и фруктов.

— Не мелочись, дэдди! — говорил Боруху Гороховскому его сын Бен (он же Вениамин) Гороховский. — Отстегни своему лабуху сколько просит — и пускай побацает, повеселит душу!..

— Ты бросаешься деньгами, Венечка, — вздыхал Гороховский-старший, — хотя еще не известно, что из этой затеи получится...

— Не «затея», а «проект», и не «получится», а уже получилось! И вообще — think positive, дэдди! Святое правило: если масть сама идет в руки — не упусти!..

Бен был высок ростом, широк в плечах, движения его были решительны, размашисты, глаза под высоким, как бы сдавленным с боков лбом веселы и — в глубине — жуликоваты. Несмотря на обритую наголо голову и светлое пятнышко на правой руке, между большим и указательным пальцем — след от вытравленной наколки — что-то в нем привлекала, вызывало доверие...

К вечеру Марк отправился домой — переодеться.

Он отнюдь не чувствовал себя победителем. Пятьсот долларов... Он сболтнул о них, уверенный, что тем самым поставил точку. Он не ждал такого финала...

Дома его не поняли. Его даже не пытались понять - ни жена, ни дочь, забежавшая к ним по дороге из колледжа. Как — пятьсот долларов за один вечер?.. Пятьсот долларов?..

— Папочка, я начинаю тебя уважать!.. — Леночка чмокнула Марка в щеку. — Мама, давай я его накормлю, а ты приготовь рубашку! И галстук!

Не обошлось и без небольшой, но горячей перепалки. Надя-Наденька-Надюша посчитала, что пришло время извлечь из целлофанового чехла привезенный в Америку концертный фрак, Леночка же доказывала, что фрак понадобится отцу, когда его пригласят в Карнеги-холл, а сейчас нужно одеться попроще, как принято у американцев, «человек из толпы», такой у них демократический стиль.