Сборник летописей. Том III

В конце срока пребывания в Тебризе, в воскресенье 7 числа месяца раби’-ал-авваль [19 X] [Газан-хан] по предписанию китайских врачей прижег раскаленным железом в двух местах свое благословенное тело и в пятницу 19 числа месяца раби’-ал-авваль [31 X] выступил из Тебриза. Так как из Хиндустана на служение его высочеству доставили слонов, то он приказал, чтобы, как положено, на спине слона установили паланкин. Сначала, когда он выступил за город, он воссел на слона и доехал до майдана. От предполудня до пополуденной поры он занимался катанием на слонах, а горожане густою толпой, мужчины и женщины, стояли, наблюдая, и любовно [его] приветствовали. В тот вечер он расположился в Багистане Тебризском и на другой день отправился по пути на Уджан. Оттого, что благословенный живот его болел от ран, |S 577| причиненных прижиганием, и его одолевала слабость, [так что] он не мог держаться на лошади, он большую часть времени сидел в носилках, и каждый день проходили только небольшое [расстояние] пути.

В конце месяца раби’-ал-авваль [нач. XI] эмир Кутлугшах из Юзагача повернул, чтобы отправиться на зимовку в Арран и оборонять тот край. В понедельник 14 числа месяца раби’-ал-ахыра [25 XI] [Газан-хан] достиг окрестностей Сарай Джума-гургена. В Сугурлуке и в пределах Хамадана выпал в изобилии снег, стужа стала весьма сильной и итти на Багдад через этот край было нельзя. По этой причине переход в Багдад был отменен, и [Газан-хан] расположился на берегу Хуланморена, потому что эта местность тоже считается в числе зимовий, и воистину это весьма прекрасное место для зимовки. Со [всех] сторон [сюда] доставляли в изобилии [всякое] добро и [на месте] имелось топливо в безмерном количестве. Каждый расположился на своем юрте и на досуге занялся [своими] нуждами и делами.

Случайно однажды государь ислама ради малого искупления [собрался] раздать десяти беднякам пищу и одежду. Он хотел раздать своей благословенной рукой и приказал, чтобы представили десять бедняков. Михтар Наджиб-ад-дин Фарраш, который был из числа ближних слуг и имел доступ к государю, согласно указу представил ко двору десять бедняков. [Газан-хан] в своем присутствии дал им пищи, чтобы они поели, и приказал принести из хранилища десять одежд. Он посмотрел на них задумчиво, восьмерым каждому дал по одежде, а две одежды передал в руки михтара Наджиб-ад-дина и сказал: «Ступай и приведи двух других нищих, чтобы я им отдал, а то эти двое христиане». Наджиб-ад-дин сказал: «Разве вы не сказали, что вы мусульмане?». Они ответили: «Да, мы из жадности так тебе сказали, но государю нельзя лгать. Благословенный взор его верен: мы оба держимся христианской веры». Это тонкое обстоятельство есть ясное доказательство тому, что [Газан-хан], ‛да помилует его бог, [ибо] милосердие его всеобъемлюще’, был угодником из угодников божьих, ‛да будет он велик и превозвышен’. Аминь.

Рассказ об уединении государя ислама на зимовье у Хуланморена, появлении Алафранга, его противлении и казни шайки мятежников

Государь ислама на том зимовье пожелал несколько дней провести в уединении по способу сорокадневья.[701] Он приказал, чтобы за чертой царского шатра разбили палатку, засел в ней в одиночестве, не допускал к себе ни одной души, кроме дворецкого[702] или караульного,[703] и каждый день довольствовался небольшим количеством пищи. В эту пору произошло удивительное обстоятельство. А оно было таково: несколько людей, по внешности прикидывавшихся шейхами, а по внутренним качествам бывших нахалами, предстоятелем [которых был] пир Я’куб Багбани, в Тебризе склонили к своему учению царевича Алафранга из-за [его] любви к славе и богатству и захотели показать чудеса, которых у них не было. В те дни они послали в ставку некоего мюрида по имени Махмуд, чтобы привлечь на свою сторону близких к государю людей. Тот человек из невежества объявил ту тайну и говорил: «Некий-де человек сорока гязов роста и пяти гязов в плечах приходит к шейху Я’кубу с гор Меренд и Икан, наставляет его и открывает ему тайны. Ныне он царство отдал царевичу Алафрангу, волей иль неволей, а царство будет его, а дервиши ему [уже] его пожаловали».