Сборник летописей. Том III

Рассказывают, что поскольку Бука понимал, что выступить против Аргуна он может при помощи царевичей, [а] царевич Джушкаб находился на берегу Ефрата, [он] послал к нему гонца и известил: «Аргун-хан разгневался на меня по наговору Тогачара, Султана-эюдэчи, Тугана и |A 234b| других моих завистников и позабыл мои заслуги. Тебе, всем царевичам и всему улусу ведомо, что он обрел престол отца моей заботою, а ныне предпочел мне некоторых других и сделал их поверенными своих тайн. Слава богу, в роду Чингизхановом царственная благодать лежит на тебе, а без твоей помощи это дело не наладится. Ежели ты послушаешься моих слов и постоишь за это важное предприятие, я готов служить [тебе] и добуду тебе престол и венец, ибо множество эмиров и дружин согласны со мною в этом деле». Когда эта весть дошла до Джушкаба, он изумился и сказал: «Боже мой, этот человек [должно быть] потерял разум и помешался, что назначает других на [место] Аргун-хана, который является государем царства. Чего еще ему надобно более того положения, которое он занимает. Видимо, он уже и на престол зарится, а меня соблазняет тщеславной мечтой о царстве. С Ахмедом он сыграл шутку и провел его и, конечно, на меня тоже замышляет предательство». Он сказал гонцу: «Поезжай обратно, передай от меня привет Букаю и скажи: «Замысел-де твой относительно меня очень прекрасен, да только сердце мое не может довериться вашим словам. Ежели [это] правда, то ты с людьми, которые согласны в этом решении, подпишите свои имена и пришлите обязательства,[393] дабы у меня была полная уверенность». Бука и все эмиры, состоявшие в том заговоре подписали и отослали обязательства. Когда Джушкаб увидел эту бумагу, он перепугался и снова отправил Букаю известие: «Ежели-де твое намерение не остыло, то надобно приготовиться к делу, так как я, приведя в порядок войско, прибуду в такую-то определенную ночь, ожидай», — а [сам] решил как можно скорее доложить об этом обстоятельстве Аргун-хану, чтобы его не затронул вред от него. С таким решением он отправился в путь. Бука же в условленную ночь вооружил отряд ратных людей, посадил [на коней] и остановился в ожидании его [Джушкаба]. Он [Джушкаб] сам в ту ночь не приехал. На утро Султан-эюдэчи сообщил Аргун-хану: «Сегодня-де ночью видели отряд вооруженных всадников». Тут как раз прибыл Джушкаб и сразу прошел в приемный шатер. Аргун-хан оказал ему ласку и радовался его приезду. Когда эмиры разошлись, Джушкаб представил отчет о замыслах Букая. Аргун-хан сказал: «У меня к нему доверия больше, чем когда-либо в прошлом, а [от] наговоров разных лиц на него я могу совсем извериться. Каким доказательством я смог бы приподнять завесу с его деяний?». Джушкаб извлек и представил обязательства его [Букая] и эмиров. Когда Аргун-хан увидел эти бумаги, он воспылал огнем ярости и сказал: «Для того ли я отличил Букая перед всеми эмирами, [для того ли] вверил его властной руке владения, отдал ему ра’иятов и войско, чтобы он со мною хитрил и лукавил?». И в ту же ночь он приказал, чтобы войска воссели [на коней] для поимки Букая и оцепили бы его лагерь и берег реки Куры.

На заре Султан-эюдэчи, Доладай и Туган поспешили в его дом, но Букая не застали, ибо он, проведав об этом, на судне уже переправился через Куру и искал убежища в жилище Олджей-хатун. Однако она его не приняла. Когда он повернул было обратно, его укрыл в своем жилище эмир Зенги сын Яя, начальник ставки Олджей-хатун. Доладай и Туган, услышав, что [Бука] ночью переправился через реку, поспешили в лагерь Олджей-хатун. Эмир Зенги очень перепугался и явился трепеща. У него спросили о Букае. [Зенги] сказал: «Он сидит в этом шатре». Тотчас же его схватили и доставили на служение к Аргун-хану. Эмир Шиктур ему сказал: «Что за мятеж и усобицу ты поднял? Каждый день ты хочешь сажать сызнова [другого] государя?». Бука ответил: «Я-де к государю ничего не имею, а только к Султану-эюдэчи да Тугану Кухистанскому, моим врагам. Я собрался устранить их». Джушкаб вынул письма его и товарищей. Дрожь напала на члены Букая, и он онемел. Аргун-хан немедленно подал знак, чтобы его прикончили. Его поволокли на двор. Джушкаб попросил [позволить] ему самому убить его. Когда дошли до лобного места, Туган пнул его ногою в грудь и сказал: «Ты-де таил в себе жажду [завладеть] престолом и царством, — вот же тебе воздаяние за это», — и Джушкаб одним ударом отсек ему голову, после того как своей рукою вырезал [у него] из спины ремень. Кожу с его головы |S 527, A 235а| набили соломой и повесили в назидание [прочим] на краю Чаганского моста у перекрестка четырех базаров в субботу 21 числа месяца зи-л-хиджджэ 687 года [16 I 1289].