Сборник летописей. Том III

В этот упомянутый год, когда Аргун-хан возвратился с зимнего стойбища в Арране и расположился летовать в Кунгуруланге, вновь прибыли из Багдада Урдукия и Са’д-ад-довлэ и еще раз доставили значительную казну. Аргун-хану [это] очень понравилось. Са’д-ад-довлэ доложил: «Ежели противящиеся битикчии не чинили бы помех, денег этих было бы вдвое больше». Было приказано, чтобы тех людей казнили. |A 235b| Рабиба Аведжи и Кутлугшаха убили, а головы их отослали в Багдад. Маджд-ад-дина ибн ал-Кибти[398] и Мансура сына ходжи Ала-ад-дина доставили из Хиллы и казнили у ворот [дворца?] Дар-и Шатийэ.[399] Джелаль-ад-дин Семнани тоже был заподозрен в мятеже Букая вследствие козней Тугана, но по ходатайству Берендэ-бахши оставлен в живых. Однако еще долгое время он не осмеливался явиться к государю. В начале месяца джумада-л-ухра лета 688 [конец VI 1289] Аргун-хан на летнем стойбище в Сугурлуке назначил Са’д-ад-довлэ на должность везира. Брат мелика Джелаль-ад-дина — Шараф-ад-дин Семнани по причине недоимок с Багдада находился в заключении. Однажды утром мелик отправился повидать его. По дороге он встретил эмира Пулад-агу. Тот справился тепло о здоровье мелика и стал расспрашивать об обстоятельствах [его] отставки и ее причинах. Мелик сказал: «За мной-де вины нет. Государь предпочел мне еврея и ему покровительствует». Эти слова тотчас же довели до слуха государя. Он допросил Пулад-агу. Тот рассказал как было дело. Государь сказал: «Это моя вина, зачем я оставил его в живых», — и он |S 530| приказал Текечеку, который состоял в ханской страже, пойти и казнить мелика 18 числа месяца раджаба 688 года [7 VIII 1289] в Сарай Музаффарийе[400] в Сияхкухе.

После того как его убили, дело Са’д-ад-довлэ пошло в гору. Он стал очень могущественным, и пышность и великолепие его росли со дня на день.

Сыновья ходжи Беха-ад-дина Мухаммеда, сахиб-дивана, Махмуд и Али подали челобитную о расстройстве их дел. Вышел указ, чтобы им отдали часть имений сахиба в Ираке. Али с родительницей своей, дочерью Изз-ад-дина Тахира, по этому делу поехал в Исфаган. Маджд-ад-дин-и Му’минан Казвини, который был мутасаррифом [земель] инджу в Иране, донес [ильхану], что вследствие того, что все возделанные инджу захватили в [свое] распоряжение сыновья сахиба, доходы с иракских инджу сразу потерпели урон. Аргун-хан поэтому разгневался и приказал, чтобы казнили всех сыновей сахиб-дивана Шамс-ад-дина. 30 числа месяца раджаба[401] в Тебризе Мас’уда и Фараджаллаха предали смерти. Махмуда уберегли Пандид-бахши и воевода Нарду под тем предлогом, что в ярлыке написано сыновей, а он-де внук. От этого ужаса [Махмуд] стал страдать недугом сердцебиения и скончался в конце поры [царствования] Гейхату. Йисудеру, которого посылали схватить иездского атабека, приказали, чтобы он в Исфагане казнил Али.

Он из Кашана отправил одного нукера, чтобы тот схватил и убил Али. Место его казни и могила стали очень почитаемыми местами. Йисудер же тоже через шестнадцать дней был убит в Иезде. Из детей сахиба Атабек умер, а Закария пребывал в Абхазе и спасся из этой пропасти, все же остальные погибли. Дело Са’д-ад-довлэ поэтому очень расцвело. В Багдаде наккарэ-ханэ[402] от ворот дворца халифов перевели к воротам его дома.

7 числа месяца ша’бана [6]88 года [26 VIII 1289] он отправил на должность хакима в Багдад своего брата Фахр-ад-довлэ, Мухаззиб-ад-довлэ и Джемаль-ад-дина Дестджердани, владение Фарс отдал Шамс-ад-довлэ, сыну звездочета Мунтаджаб-ад-довлэ, а Диярбекр вверил другому брату — Амин-ад-довлэ. Должность тебризского мушрифа он отдал своему двоюродному брату лекарю Мухаззиб-ад-довлэ Абу-Мансуру. Он постоянно опасался старших эмиров Шиктур-нойона, Тогачара, Самагара, Кунчукбала и других и из предосторожности и осмотрительности желал [себе] такого помощника, на которого он мог бы положиться. На служении Аргун-хану он доложил: «Раб [твой] один лично не может управиться со всеми важными делами и нуждается в нескольких нукерах, бескорыстных и дельных, чтобы они каждый вечер докладывали об излишке и недостаче[403] и [давали] отчет о делах за день». Он взял [себе] Урдукия, и тот стал находиться только в его личном распоряжении. Должность ширазского эмира он отдал Чуши, а тебризского — Кучану, и все трое стали его товарищами и помощниками. Он так устроил, что ни одна душа не осмеливалась подойти к дверям дома кого-либо из эмиров, исключая тех трех, что были его нукерами.