Сборник работ. Девяностые

Имя Гастелло выводили на снарядах, его именем поименовали в стране все, что можно поименовать, — пионерские дружины, комсомольские отряды, школы, рабочие бригады, цеха, заводы, корабли, улицы, проспекты, площади, поселки городского типа. И после войны его именем клялись любить Родину — все, от октябрят до ветеранов труда.

Меж тем в подмосковной Коломне протекала своя незаметная жизнь. Сюда, поколесив по России, приехала и обосновалась Софья Евграфовна Маслова с маленькой Ириной.

Вспоминают сестры Мария Георгиевна и Валентина Георгиевна Федоровы, жительницы Коломны:

— С Соней мы познакомились где-то в середине войны. Она работала техником в горкомхозе. Жилья не имела, мыкалась по квартиркам, так бедствовала — ужас. Этих частных комнат она сменила много. Она никогда не жила по-людски. Иришку в ясли то ли не взяли, там и для детей погибших, наверное, мест не хватало, то ли платить не могла, но она брала работу на дом, вечерами чертит, а Иришка возле нее крутится. Но Соня оптимистка была, жаловалась только, когда у нее с легкими плохо было.

Ирина Александровна Маслова, дочь, живет в Минске:

— Мама со мной приехала в Коломну в 44-м, потому что рядом в Андреевском жили родители отца. Сначала снимали комнату метров восемь в бараке. Было очень холодно, дрова покупали на рынке по два-три полена и топили печку только на ночь, а утром просыпаемся — вода в ведре покрыта льдом. Потом маме дали комнату в каменном доме, и мы так радовались. Но дом оказался соленый, построен на бывших соляных складах, и соленые стены напитывали и испаряли влагу из подвалов. Я эти стены любила лизать, соль мне нравилась. Стены покрывались плесенью, мама стала часто болеть. И мы переехали в деревянный дом, тоже — печка, все удобства — во дворе. Мама снова поменялась — четыре комнаты в общей квартире, еще три хозяйки, но удобства — в доме.

— А когда,— спрашиваю Ирину Александровну,— мама получила отдельную квартиру?

— Никогда.

12 мая 1951 года директор Белорусского государственного музея Великой Отечественной войны Щуцкий направляет под грифом «СЕКРЕТНО» письмо председателю исполкома Молодечненского областного Совета, в котором предлагает вскрыть могилу возле Радошкович, где упал самолет Гастелло, и торжественно перезахоронить членов экипажа на поселковом кладбище. Годом раньше, сообщает директор, научная экспедиция музея работала в этом районе, уточняя время, место и обстоятельства подвига Гастелло. Директора не смущает, что «местом падения самолета является большая поляна в 180 метрах от шоссе», по которому двигались танки. Грядет десятилетие со дня подвига земляка, и белорусскому народу следует отметить это событие.

Государство выделяет 20 тысяч рублей на памятник Гастелло.

Все готовы к торжествам — школьники, военные, интеллигенция, партийные и советские руководители.

Могилу Гастелло вскрывают.

И обнаруживают в ней останки… капитана Маслова. Обгоревшее тело без рук и ног. Очки. Ключи от квартиры.

Шок!

Как не вспомнить мистического старика Спиридона. Обычно говорят о материнском предчувствии, тут — отец.

«Секретно». «Отпечатано 1 экз.»

Конечно, это выяснилось не сразу. В могиле был обнаружен медальон. Радошковичский райвоенком подполковник Котельников, понимая, что речь о Гастелло, отправил медальон в Минск, но не экспертам, не в вышестоящее воинское ведомство, а, учитывая важность момента,— в Центральный Комитет коммунистической партии (большевиков) Белоруссии. Конечно, под грифом «СЕКРЕТНО».

Под этим же грифом из ЦК пришел Котельникову ответ: