Сборник работ. Девяностые

А если бы не я, а кто-то другой до меня сумел бы в газете предать гласности безобразия саперов, может быть, и эти трое ребятишек остались живы.

Если бы вообще всю армейскую правду можно было обнародовать много раньше, желтая пресса, может быть, помогла бы спасти от гибели в армии только за последние четыре года 15.000 наших сыновей.

Поздно мы созрели и пожелтели.

* * *

Я сказал «может быть, помогли бы». Не настолько наивен, чтобы верить во всемогущество печати. Она перед властью никогда не была наравне с другими государственными институтами: либо прислуга, либо враг. У журналистов не было своего «Метрополя», они не могли устроить полулегальную художественную выставку опальных строк. Если удавалось вынести на газетную полосу какую-то печальную правду, она всегда была частностью. Печать боролась по преимуществу против фактов, в лучшем случае против явлений и почти никогда — против системы.

Сколько писано было о прокуратуре. Хоть что-то изменилось? Сравнительно недавно в течение одного года о грубейших нарушениях законности в Курской области писали «Правда», «Известия», «Советская Россия». Прокуратура РСФСР направляла в область комиссии, затем заседала коллегия. За год областной прокурор А. Рощин получил четыре строгих выговора! И что же? А ничего. Прокуратура — едва ли не единственный в стране орган, который сам себя курирует. Захотели — возбудили дело, захотели — закрыли.

У прокуратуры лишь одна зависимость — от аппарата. И пока она существует (при полной независимости от Закона), вся борьба за право — борьба с ветряными мельницами. Все останется как есть до тех пор, пока следствие не обретет полную независимость от любых государственных структур, пока суды не перестанут быть придатком административной системы и обретут самостоятельную власть, судебную Власть.

* * *

Конечно, 60-е, 70-е и 80-е — время разное.

В начале шестидесятых главный редактор «Известий» был всемогущ. Тем не менее, когда первое лицо в одной из областей выразило крайнее неудовольствие собкором газеты, журналиста пришлось перевести в другое место. В ту пору, когда газета играла мускулами, фельетонист отправился по местам недавних выступлений, откуда «Известиям» было отвечено: «меры приняты». Побывал в пяти городах. Выяснилось, все по-старому. Там, где виновный был якобы «снят с работы» — опять восстановлен или устроен на более теплое место; других, наоборот, на работе восстановили, как и положено, но условия создали такие, что люди сами ушли.

В конце семидесятых главный редактор гранки фельетонов уже отправлял на визу первым лицам тех областей, которые критиковались. Уже и ответы с мест шли другие, научились отписываться: факты подтвердились, разрабатываются мероприятия по повышению… улучшению… обеспечению… и т. д.

Как вы поняли, речь о формах и методах борьбы с прессой, пока еще, в ту пору, далеко не такой желтой.

В нынешние годы, с пожелтением, обнаружились новые, неожиданные методы. Привязь удлинили, пиши, но в ответ — ноль внимания. Голосов громких много, гул, как в предбаннике,— все говорят, и никто не слышит.

Забеспокоились лишь неприкосновенные.

После генерала, объявившего прессу желтой, уже другой генерал, командующий другим округом — Киевским, обвинил по телевидению «Комсомольскую правду» в «наклеивании ярлыков». Каких? Опровергать надо бы конкретно, по фактам. Правда ли, например, что, как пишут народные депутаты, среди которых члены Президиума Верховного Совета СССР, за четыре последних мирных года в армии погибло 15.000 человек — столько же, сколько за 10 лет войны в Афганистане? Факт этот генерал Громов обошел, считает, видимо, мелким, недостойным внимания. А верен ли другой факт, касающийся генералитета: «на строительство 18 особняков для них (каждый общей площадью 400—1500 кв. м) средние расходы составили по 210 тысяч рублей (при разрешенной стоимости 40—45 тысяч рублей)». Конкретный вопрос Громову: правда это или нет? Если да, то кто же в действительности дискредитирует армию?

Знаете ли, кто последним узнал о дедовщине в армии? Министр обороны. Уже пресса вовсю била в набат, а министр в телевизионной передаче объявил это выдумкой и призвал журналистов прославить офицеров и их жен, которые, несмотря на отсутствие жилищных и прочих условий…

Значит, я должен воспевать их трудности, а в это время генералитет будет строить барские особняки?

Анализируя нынешнее противостояние армии и прессы, командующий Киевским военным округом сделал вывод: «Армия — источник нравственности, и это вызывает раздражение прессы».

Если источник нравственности столь родниковый, тогда чем объяснить факт из той же статьи депутатов: «Крупные военачальники Язов, Моисеев, Кочетов, Архипов и другие на просьбы передать дачи детским и лечебным учреждениям, находящимся в бедственном положении, хранят молчание».

Лечебные учреждения… Разве не нравственно было бы Вооруженным Силам взять на себя лечение инвалида войны Афонина?

* * *