Сборник работ. Девяностые

Его материал продолжает тему, знакомую читателям. Конфликт редакции «Известий» со своим учредителем получил дополнительный импульс после недавних писем журналистов-известинцев в парламент и президенту страны и обсуждения вопроса в Верховном Совете СССР, где с особым мнением выступил Председатель Совета Союза, прежний главный редактор газеты И. Лаптев. Не касаясь деталей спора, подчеркнем: протест журналистов отражает настроение большей части редакционного коллектива. И вот проблема. Право коллектива на свою защиту столкнулось с правом учредителя газеты, Президиума Верховного Совета, на собственные решения. С одной стороны, владельцы совокупной интеллектуальной собственности, создавшие «Известиям» имя и славу, с другой — действия, в общем-то, объяснимые, но игнорирующие, по сути, позицию работников редакции.

Парламент, президент — кто станет третейским судом? И разрешится ли наконец мирно столь затянувшийся спор?

Эта публикация, на наш взгляд, может послужить информацией для общественности и депутатов Верховного Совета СССР, которые, возможно, не знали всей подоплеки разгоревшегося конфликта. Раньше комментировали ситуацию сами. Теперь — мнение изнутри. И, вероятно, не последнее. Возможны и другие точки зрения, отличные от изложенной здесь.

Конечно, не наше дело судить, плох или хорош руководитель печатного органа. Но поскольку конфликт в «Известиях» широко обсуждается общественностью, мы сочли невозможным отказать коллегам в просьбе обнародовать их позицию.

Во Владимирской области у него изба и банька, которую то ли сам срубил, то ли поправил. И в редкие отпуска ни к какому морю не ездит, только сюда, здесь его Россия — утренние росы и вечерние стога. Здесь, должно быть, и рождаются стихотворные строки. Не Пушкин, конечно, и даже не Николай Грибачев, но все же — часто вы встречали, чтобы руководитель крупнейшего официоза писал стихи?

Мягкая улыбка с ямочками на щеках, как у ребенка. Совершенно обезоруживающая улыбка. В редакции шутили добродушно: наверное, когда он остается один в большом кабинете — расправляет крылья и, как застенчивый темно-карий ангел, восторженно парит под высоким потолком.

В первые же дни я сказал в узком кругу:

— Я заранее готов простить ему любую ошибку.

Николай Иванович Ефимов…

Его приход в редакцию выглядел знамением времени.

* * *

В середине шестидесятых «Известия» возглавил Лев Николаевич Толкунов. Образованный, интеллигентнейший, он, кажется, ни разу не повысил голоса. Газета шла ровно.

Середина семидесятых. Холуйство и разврат в стране набирали силу. Толкунова убрали. Пришел Петр Федорович Алексеев. Новый главный кричал на подчиненных и топал ногами.

Все прежнее было сметено. Льва Николаевича бранили во всеуслышание. Была объявлена, обнародована «новая Алексеевская школа советской журналистики». Страницы «Известий» заполнили улыбающиеся герои: ткачихи, слесари, колхозники. Потом полосы газеты затмили бесконечные колонны паспортных фотографий, слева направо — ударники, передовики, победители соцсоревнований. Сотни! Без всякого текста. Всесоюзная Доска почета. Озарение главного: надо обязательно сфотографировать в партере Большого театра министра и доярку, чтоб они, два голубя, сидели рядом. Слушают оперу… Гранки фельстонов главный редактор отправлял на визу партийным руководителям тех областей, которые критиковались. Подписка на «Известия» за эти семь с небольшим лет упала вдвое. Неугодные были отправлены за рубеж.