Сброд

– А я уже всё решил! – с улыбкой ответил Павел – Батурий захотел вытереть об меня ноги? Я не из тех людей, кто прощает такое к себе обращение! Мария давно мечтает прибрать к рукам Чёрный Край, а Батурий грезит о её землях, но силы их равны, и потому они не решались начать открытую войну. Войска нашей области слишком малочисленны, чтобы противостоять кому-нибудь из них, но уйдя от Батурия, мы ослабим его, а присоединившись к Марии – её усилим. Хитрая лиса всё правильно рассчитала! Узнав о нашей измене, Батурий соберёт войско, и вторгнется в Радовежские земли, но мы, совместно с войсками Белого Края, без труда разобьём его на своей земле! Все города Чёрного Края будут вынуждены покориться Марии. Мы примем её предложение, но выставим ей условие, что после победы я не только останусь Управляющим в Радовеже, но ещё и стану её Управляющим в Угличе! Уверен, что она согласится. Тогда угличи заплатят мне за унижение высокую цену!

Присутствующие снова наполнили зал неровным гулом, в пол голоса обсуждая соотношение риска к возможному увеличению собственного влияния и материальных выгод в результате подобного предприятия. Кто-то из них снова обратился к Павлу:

– Но ведь для того, чтобы Батурий направил сюда войско, нужно направить к нему посла с вестью о том, что мы больше не станем ему подчиняться и платить подати. Все мы знаем, какая судьба будет ждать этого посла, так кто же отважиться ехать?

Все замолчали, и стали искоса друг на друга поглядывать. Павел с презрением оглядел своих людей, и спокойно ответил:

– Думаете, что кого-то из вас отправлю сказать это Батурию? Успокою вас, пока дрожь ваших поджилок не обрушила сводов этого зала! Скоро должна состояться свадьба сына Батурия – Гавриила, с моей дочерью –

Уладой. Из Кременца прибудут сваты, им то и выпадет честь передать это известие Батурию, разумеется, вместе с тыквой¹.

Можно было физически ощутить, как после этих слов в зале спало напряжение. Некоторые из присутствующих откровенно, с облегчением, осеняли себя знамением Исы, некоторые посмеивались над остроумным решением Павла с тыквой, а были и те, кто утверждал, что в случае надобности не оробел бы лично отвезти эту весть Батурию, вытирая при этом со лба обильную испарину.

***

Разбойничий отряд прибыл в лагерь только через неделю. Последний день пути, обоз шёл прямо сквозь чащу леса, свернув с дороги. Духовлад отметил про себя, что большому войску искать в лесу этот лагерь – задача невыполнимая. Сам лагерь, представлял собой несколько десятков срубов, каждый из которых был рассчитан примерно на два десятка человек. Неподалёку протекал довольно большой лесной ручей.

Первым делом по прибытии в лагерь, выгрузили добытый в налёте провиант в большой сруб, служивший амбаром. После этого отряд расползся по лагерю. Большинство разбоев отправилось отдыхать, утомившись во время длительного пути. Всесмысл отвёл Духовлада с Далибором в тот сруб, где спал сам, предлагая выбирать себе места. Духовлад решил устроиться рядом с беглым богословом, чему не очень обрадовался Далибор, хотя и не протестовал. Всесмысл быстро раздобыл для новых товарищей две старых козьих шкуры, уже, правда несколько облезших, но всё равно казавшихся более привлекательной постелью, чем голый, деревянный пол. Подготовив спальные места, все трое улеглись, чтоб отдохнуть с дороги, и почти сразу же уснули.

Утром Духовлад по привычке проснулся рано. Вокруг все ещё спали, в лагере царила тишина, нарушаемая только далёкими, редкими криками лесных животных, щебетанием птиц, да шумом встревоженной утренним ветерком листвы. Тихо поднявшись с козьей шкуры, молодой боец вышел из помещения. Умывшись в прохладном ручье, он вернулся к срубу, в котором провёл ночь. Недалеко от входа в него, на полянке, залитой светом утреннего, ещё не жаркого солнца, виднелся в высокой траве старый пень, оставшийся от массивного дерева, на который свободно могли сесть три человека. Умостившись на этом пне, Духовлад, блаженно прикрыв глаза, полной грудью вдохнул свежий лесной воздух. Никогда, никогда в своей жизни, он не был так расслаблен, не испытывал такого умиротворения! Всю его жизнь, когда он просыпался, вокруг уже царила суета: гомон людей, стук, лязг и скрежет инструмента, пускаемого ими в ход, облака пыли, поднимаемые ими в воздух при ходьбе… А здесь, солнце уже так высоко, но вокруг только чистый воздух и шум природы! Кажется, будто здесь совсем не бывает людей, и этот покой теперь будет вечным…

– Не помешаю? – послышался рядом тихий вопрос Всесмысла.

– Нет, не помешаешь – не открывая глаз, ответил Духовлад.

Беглый богослов подсел на тот же пень, и принялся делиться воспоминаниями:

– До того, как попал сюда, я не представлял, что утро может быть таким благодатным. В монастыре оно начиналось для меня с тяжёлой работы или чтения в сыром, тёмном подвале. Смешно, но только окружённый головорезами, ни во что не ставящими человеческую жизнь, я узнал, что такое настоящий покой… А ты давно работал в том обозе?