Сброд

Вытащив тело из-под телеги, Ворон перевернул его на спину. Заботы были не напрасны: мёртвый купец накрыл собой невысокий, но продолговатый и широкий ларец, богато испещрённый узорами. В таких обычно хранят драгоценные украшения. Достав из-за пояса нож и присев над ларцом, атаман стал ковыряться кончиком лезвия в маленькой замочной скважине, пытаясь его вскрыть. Двое помощников всё ещё стояли рядом, следя за его действиями. Заметив это, Ворон поднял на них вопросительный взгляд, мол «Чего ждём?». Один из них, имевший рябую рожу, опухшую от постоянного пьянства, маленькие наглые глазки и рыжую всклокоченную шевелюру, не стушевавшись, уверенно ответил:

– Мы вместе доставали это! Ты должен с нами поделиться…

– Ой, дурааак… – тихо, себе под нос протянул Всесмысл, услышав его слова.

Напарник рябого был скромнее. Он, молча глуповато улыбался, глядя то на товарища, то на Ворона, явно заранее решив отказаться от «своей» доли в случае обострения спора, но в обратном случае – с радостью принять участие в дележе.

– Раз так, – спокойно и с пониманием ответил Ворон рябому, указывая рукой куда-то за его спину – Тогда давай сюда вон тот мешок…

Рябой вальяжно повернулся в указанном направлении, рассеяно шаря взглядом по пустому месту, и пытаясь понять, где Ворон умудрился здесь увидеть мешок. Атаман же в это время резко встал, и ткнул ножом в горло отвернувшегося «нахлебника». Тонкая струйка крови, брызнула в лицо второму помощнику, который оцепенел от столь стремительного развития событий. Рябой, схватившись за кровоточащее горло, хрипя и пошатываясь, ещё простоял на ногах несколько секунд. В это время Ворон размеренно, не спеша, вытер окровавленный нож о его плечо, после чего тело навзничь грохнулось на землю. Широко раскрытыми от ужаса глазами глядя на труп своего товарища, в шоковом состоянии даже не вытерев кровь стекающую по лицу, второй помощник не мог сдвинуться с места. Из этого состояния его легко вывел Ворон, не навязчиво поинтересовавшись:

– А ты чего стоишь? Или с тобой тоже поделиться?

Тот, в одно мгновение опомнившись, скрылся в неизвестном направлении с невероятной скоростью, а Ворон стал оглядываться по сторонам, как будто в поисках недовольных. Увидев это, Всесмысл мигом упал на четвереньки, делая вид, будто ищет что-то на земле, шёпотом обращаясь к Духовладу:

– Не смотри, не смотри на него!..

Но молодой боец несколько замешкался, и его с атаманом взгляды встретились. Немного посмотрев в глаза Духовладу, находящемуся всего лишь метрах в десяти от него, Ворон громко спросил у него:

– Что-то не так?

– Нет, всё в порядке – пожав плечами, ответил тот не отводя взгляда.

Скривившись в улыбке, Ворон молча вернулся к попыткам открыть свой ларец.

– Смотри, опять тебя пронесло! – подал удивлённый голос Всесмысл, забыв подняться с земли – Я так скоро в заговоры верить начну…

***

Часть добычи снова снарядили в меньший обоз – Горану для продажи. Отправляясь охранять его в пути до ближайшего городка, Тур оставил старшим в отряде Опару, строго наказав ему до своего возвращения не затевать ссор с людьми Предрага. Тур ушёл с обозом брата, а остальной отряд – напряжение между двумя самыми большими группами которого, уже почти ощущалось физически – выдвинулся обратно в лагерь…

глава 6

Сопровождая Горана, с небольшим конным отрядом, Тур избегал общения с братом, постоянно находясь в авангарде обоза, подальше от его повозки. Он злился на Горана, так как – по его мнению – брат был неоправданно резок и груб с ним. Как любой другой не особо рассудительный человек, он пытался разделить вину за свои неудачи между другими людьми. Цепочка чужих ошибок представлялась ему достаточно несложной: Горан, не имеющий представления о специфике управления обществом, подобном «Медвежьему Воинству», настоял на вербовке непокорного и наглого человека (то есть Духовлада); Щур, скорее всего по халатности, не смог в нужную минуту поставить на место этого сопливого юнца; Предраг, ввиду врождённой подлости, не способный на что-нибудь, кроме бесцельного вредительства ему – Туру – «промыл» сопляку мозги, научив, как накалить и без того неспокойную обстановку в воинстве. За собой никаких просчётов или упущений, главарь не наблюдал. Он не хотел признавать, что ситуация вовсе не изменилась, что он и так только формально считался лидером, а в реалии в воинстве были довольно серьёзные, не подвластные ему – и даже оппозитные! – силы. В этом свете события, всего лишь проявившие раскол в разбойном сообществе (которое Тур высокомерно считал преданным себе), казались ему причиной этого раскола.