Сброд

Несколько секунд царило молчание, после чего отозвался гнусавый голос, из глубины помещения:

– Ишь ты! «Нам поручено…», «Будете следовать моим указаниям…». А вот до нас дошёл слух, будто ты у самого князя Батурия в немилости, и всё это дело затевается, чтобы тебя погубить! А нам из-за тебя дохнуть не хочется!

Тысячный еле заметно усмехнулся: слух, значит, дошёл?.. Небось, Феофан постарался, чтобы он – Волибор – с этими голодранцами сладить не смог. Рассчитывает, что либо с разбоями справиться неудастся, либо ополченцы бунт подымут. В обоих случаях Волибору конец. Значит, мало его места тысячного лишить… Пкокоя придворным интриганам не будет, пока опальный тысячный дышит… Волибор с явной издёвкой отвеитил «собирателю слухов»:

– Раз не хочется, то может, пойдёшь, и сам князю об этом скажешь?! Он тогда, конечно, сразу же вам разрешит в этом деле не участвовать!

Отребье было возмущено подобным ответом. Поднялся страшный шум: ополченцы выкрикивали оскорбления и угрозы, потрясали в воздухе руками, делая ими вызывающие жесты, но с места никто пока не трогался. Волибор молча следил за галдящими, и кривляющимися ополченцами. По его коже гулял ощутимый холодок волнения, того самого, что в менее волевом человеке, мгновенно превращается в непреодолимый страх, сковывающий члены и мысли. Вооружение ополченцев находилось при них. Было оно, конечно, плохеньким, но один отличный, стальной меч, полученный Волибором лично из рук Батурия сразу же после памятного спасения в Славноградском сражении, был неважным противовесом трём сотням дешёвых копий, с наконечниками из мягкого, некачественного железа. Бывший тысячный отлично понимал чаяния бурлящего кодла: все ополченцы были недовольны угрожающей передрягой, и новым командиром, из-за которого рисковали в неё угодить. Они и рады были бы с ним коллективно разделаться, но никто из этих убогих созданий, не хотел начинать первым. И вот они все дружно храбрились, кичились напускной крутизной характеров, вдохновляя совсем уж конченых глупцов в своих рядах, на первый шаг. Волибор точно знал, что рано или поздно такой «герой» найдётся, и тогда поможет только решительность… Всё продолжалось в таком ключе довольно долго: очевидно ополченцев, сильно сдерживал факт присутствия по соседству стражников, которые, заслышав серьёзный дебош, с радостью прибегут «наводить порядок», без особых разбирательств. Но, наконец, «былинный богатырь» отыскался… Человек, кажущийся большим, только благодаря дрябленькому жирку, в серьёзном количестве скопившимуся на его боках, и сидевший на деревянном топчане по правую руку от Волибора, стал не спеша подыматься со своего места. Бывший тысячный и до этого успел отметить его взглядом, так как этот «витязь» нервозно ёрзал на месте, явно решая, проявить себя или нет. Теперь же, он подымался степенно, как будто просто устал от шума, и собирается не напрягаясь устранить причину его возникновения. Волибор был уверен, что даже если не противиться этому недотёпе, тот всё равно ограничится угрозами и ложными выпадами, ожидая поддержки от товарищей. Но Волибор решил противиться. Пухлый герой эпично принимал положение «стоя» совсем рядом с ним, и делал это, используя копьё, опёршись на него как на посох. В момент, когда значительную часть своего веса, тот перенёс на копьё, Волибор молниеносно подскочил, и выбил древко ногой, тут же отпрыгнув обратно. Потерявший равновесие ополченец растянулся на полу лицом вниз прямо у ног своего нового командира. Потерпевший сделал было рывок, пытаясь подняться, но Волибор со всей силы ударил его правой ногой, в область левого виска. Дёрнувшись, и слегка сместившись по ходу удара, тело замерло и обмякло, лишившись сознания. В бараке повисла гробовая тишина. Волибор тоже замер в молчании, схватившись за рукоять меча. Он лихорадочно думал, что каждая секунда замешательства противников бесценна, ожидая от них подсказки к дальнейшим действиям. И простодушные голодранцы дали её незамедлительно: почти все ополченцы рефлекторно направили взгляды в центр своей толпы, как будто ожидая от кого-то там получить указания к действию. В центре барака, сидели четыре человека, которые продолжали сверлить злыми взглядами нового командира, вместо того, чтобы искать взглядами чьей бы то ни было поддержки. Бывший тысячный сразу понял, что это местная «элита», без одобрения которой ополченцы ничего радикального предпринимать не станут. Он так же понимал, что они сейчас находятся на пороге трудного выбора, размышлять над которым у них нет времени, так как отреагировать на случившееся нужно немедленно. Но Волибор лишил их этого мучения, указав пальцем в их сторону, громко, чётко, и уверенно распорядившись:

– Эй, вы, четверо! Выйдем во двор, нужно кое-что обсудить.