Сброд

Рану тотчас обожгло. Пес держался за шею. Вскоре кровь и вовсе перестала идти. Помутненный от боли и ужасу взор прояснился. В бледном свете луны прямо под ноги черному Псу из шеи выпал камень-багрянец.

* * *

Настоящий двигатель издал бы меньше шума, нежели грохочущая о каждый камень тележка. Ритмично раздавались крякающие шлепки тяжелых клоунских ботинок, когда рулевой отталкивался. В самой тележке сидела Лена, свесив ноги наружу и болтая ими. То и дело вздымалось облачко бумажного конфетти. Клоун-водила в черно-белом гриме и дешевом комбинезоне не по размеру пытался хватать бумажки ртом. Пару раз даже удавалось! Он чуть не поперхнулся, но ничего страшного: клоунов тут хватает, одним больше, одним меньше – это ж цирк, в конце концов.

Так весело и задорно неслись ребята по коридору, пока не врезались в стену. Они оба упали на пол, оба залились смехом. Она – звонким переливом, переходящим во что-то надрывно-птичье, а он – беззвучным, скорее корчил рожи, дрыгался в припадке. Клоун подскочил на ноги, подал руку даме, та с удовольствием приняла помощь.

Они поднялись, отряхнулись, снова засмеялись. Лена взяла своего размалеванного принца под локоть, и они торжественно вошли на пир.

Покатый потолок зашивался заплатками невесть сколько раз, и каждый раз кривее и хуже предыдущего. Резкие электрические лампы свисали на жилах-проводах. Какие-то били мертвенно белым, какие-то дрожали, точно горячая свеча. Была голая лампа, льющая кругом и всюду насыщенный малиновый свет. В углу слабый рассеянный отблеск попал в стальные черные решетки. Тускло и уныло глядели сквозь прутья жирные крысеныши, изредка вздыхали с писком. Им часто перепадал со стола жирненький кусочек, а уж если добраться до погреба, так можно обожраться до отвала.

Стол растянулся как нелепый крокодил. По бокам текла кровь из перевернутых тарелок, плошек, мисок. Жрали из одноразовой посуды (она, ясное дело, постоянно мялась и трескалась). Все застолье напоминало длинное корыто, и боровы погрузили морды с головой.

Клоун провел Лену к самой пасти нелепого крокодила, где сидел Кормилец. Ленивое лицо с полузакрытыми глазами медленно следило за парочкой еще до того, как те переступили порог. Черная борода и усы, слипшиеся от крови, выглядели симметрично на несимметричном лице. Черный пиджак с красной подкладкой тоже был заляпан, равно как и желтый шейный платок.

– Добрый Кормилец. – Лена изящно поклонилась, отведя в сторону край платья.

Конечно, одежда замаралась еще в тележке, а может, еще раньше. Клоун поцеловал руку дамы, размашисто и нелепо промаршировал отсюда и убежал по срочным клоунским делам. Закрякали ботинки в коридоре, пока не стало ни видно, ни слышно.

– Елена Игоревна, душенька! – радушно улыбнулся Кормилец, желая воротить внимание гостьи.

Глаза ее все еще зачарованно глядели вслед Клоуну. Каждый, кто приходил в Чертов Круг, души не чаял в этом пройдохе в дурацких ботинках. Так или иначе, слова хозяина быстро вернули Лену. Она сделала капризное лицо.

– Уж какую путь-дорогу-то прошла! Неужто не увижу ничего? Ни самого-таки простецкого фокуса?

Кормилец хмыкнул, вытирая скатертью усы.

– Самого простецкого! – вновь просила Лена, сложив руки.

Веселое застолье да вкусная пища расположили хозяина цирка. Кормилец показал большой палец, и уже в глазах Лены заиграли искорки. Она прижала кулачки ко рту, затаила дыхание. Кормилец сунул большой палец в рот, откусил да выплюнул на стол. Лена, кошка-воровка, тут же схватила палец, завернула в платочек, что уж был наготове, да припрятала. Сидит сияет, как майская лужа.

– Что же, что же? – спросил Кормилец.

– А то! – сказала Лена, запустив руку в блюдце и принялась обсасывать пальцы от крови. – Черный Пес к нам захаживал.

– И что же, что же? – спрашивал Кормилец.

– А то! – Лена взяла цыпленка гриль в фольге, оторвала крыло и съела зараз, вот прям с костями.

– И что же, что же? – вновь спросил Кормилец.

Лена вытерла рот рукой.

– А то!

И, наклонившись, еле слышно прошептала:

– Не отросла.

Спустя миг, а то и меньше оцепенения Кормилец отдал жестом два приказа: усадить гостью дорогую за стол да подать ей всего и получше за добрую весть. А второй призвал Ярослава. Безжизненная тень стояла по правую руку.

– Пошли Тоху за Псом, – молвил Кормилец.

А пир продолжался.

* * *

– Да сука…

Чуткий сон как рукой сняло. Пес прислушался. Вглядывался в щели внизу. Здесь, на чердаке, пыль забивала легкие.