Счастье. Двадцать семь неожиданных признаний

– Не надо переключать меня на службу контроля качества! Можно переключить меня на автоперевозчика, чтобы он мог мне попробовать внятно объяснить, какого лешего я жду его полчаса на улице?!

– Переключаю вас на службу контроля качества.

– Не!.. Алло. Да. Да, у меня есть претензия. Я тут стою полчаса на улице и жду свое такси. Что значит – люди и дольше ждали?! Что значит отменять заказ?! Я зачем стояла полчаса на улице? Зачем мне назначать другой?! Алло? Алло?!

* * *

Двери бара так устроены, что сначала нужно получить между лопатками, а потом по заднице – только тогда сделка считается совершенной и жерло магического входа разверзнуто. «Жаба в платье на скамейке», – горько ухмыляется про себя Катерина, протискиваясь к барной стойке через толпу юных – «господи, они кто вообще?.. миллениалы?.. хипстеры?.. как это сейчас называется?..», – сквозя аккуратно между столиками, засаженными девицами в баленсиагах и поясных сумках из секондов одновременно. «Кать, ты старая. Старая для всего этого дерьма», – вскидывает она три пальца в воздух так, чтобы бармен наверняка увидел, ввинчивается на свободный стул и выдыхает из себя весь огромный прошедший день:

– Три шота «Форрест Гамп», пожалуйста.

– Пожалуйста!.. – кричит над головами бармен, одной рукой выметывая здоровенный деревянный поднос с гранеными стаканами, наполненными чем-то разноцветным, прямо в руки официантке, другой рукой доставая с полки из-за спины бутыль водки с дозатором.

В вотсапе ничего нового, те же, там же.

«Ты была великолепна, обязательно поработаем» – прошедшие в молоко кинопробы.

«Не перезвонил» – бывшая одноклассница и очередная повесть о мудаке.

«А знаеш што я вот не знаю» – неочевидный гений, обидная интрижка с алкоголем.

«Давай улетим» – а давай, плевать, кто ты, незнакомец.

«Вы пропустили маникюр» – если бы мне платили за каждый.

С правой стороны квадратной барной стойки женщина с выпученными глазами в съехавшей на них шапке орет в телефон так, что из чашки, стоящей перед ней на стойке, вздымается в воздух капучино: «Не надо!.. Не надо переводить меня на отдел качества!.. Я могу просто получить свое такси и уехать на нем домой?» «Бедняга, – думает Катерина, заправляя за ухо прядь кудрей. – Поставила бы ты себе приложение». И закидывает в себя первый шот.

«Беги, Форрест. Беги».

С левой стороны барной стойки совершенно неожиданная для этого места экспозиция парней: практически одинаковой внешности четверо здоровенных златовласых двухметровых красавцев в дорогих костюмах тихими голосами что-то обсуждают, уважительно склоняя друг к другу головы. Один из них делает рукой какие-то непонятные знаки в воздухе, словно перебирая пальцами струны или рисуя наивные наскальные картинки древних людей в пещерах, потом смотрит прямо на Катерину и улыбается. От неожиданности она судорожно закидывает в себя второй шот. Она совершенно ошарашена всем этим – их несоответствием этому месту, красотой и особенно тем, что этот мужик – красивее всех. Неприлично, неуместно, безбожно красив, как древний бог. Недостижимее всех недостижимых. И все еще улыбается.

Женщина с правой стороны стойки тем временем хватает сумку и выбегает из бара, шарахнув дверью.

Бармен приносит шоты.

* * *

– Езжай, Игорек, я немного разомнусь.

– Мнэ-э-э…

– Езжай, сказал.

– Иван Витольдович, я не думаю…

– Я тебе зарплату плачу, чтобы ты думал за рулем и на дороге, а не принимал взвешенные решения за руководство.

– Райончик так себе.

– Это я и без тебя знаю, однако десантура не пропадает, даже если ест много и форма давно потеряна. Езжай. Что тут со мной случится может?.. Через час заберешь на том же месте.

Он выходит из машины, и лаковые ботинки немедленно утопают в грязном месиве снега и реагентов. Игорек слегка притормаживает, а потом неуверенно газует с места, сначала медленно, потом немного быстрее, пока не скрывается за поворотом на проспект. «Сейчас запаркуется и встанет, будет стоять и волноваться, как полкан сторожевой», – тоскливо думает Иван Витольдович, обводя глазами площадь у метро. Не хочется обижать Игорька, он парень правильный, хоть и дурак, однако степень накопленной усталости уже такова, что остаться одному хотя бы ненадолго – базовая человеческая потребность организма, как есть, спать и справлять нужду. Одному во всем вот этом натуральном, настоящем, гнилом, мелком и крупном человеческом. Вернуться хотя бы ненадолго к тому кристальному состоянию после дембеля, когда непонятно было вообще, что будет дальше, по какой траектории пойдет кривая, и от этого каждый день становился таким единственным, что не рассказать. Как колодезная вода. Горючая, ледяная, мелкими глотками выпиваемая в кромешной жаре, в которой пока еще неясны обстоятельства – будет ли гроза через пять минут и сдерут ли потоки дождя кожу с тебя до скелета или так все и останется навсегда – брошенная тельняшка посреди раскаленного поля, желтая выцветшая трава до горизонта, истерический стрекот цикад и далекие грязноватые квадратики панельных домов поселка.