Счастье привалило

— Танталовы муки. Будемъ говорить откровенно. Вдь я въ Агнію-то Васильевну влюбленъ. Ну, женюсь я — и что-же выйдетъ? Выйдетъ такъ, что и близокъ локоть, да не укусишь. Придется говорить, какъ лисиц въ басн Крылова: «хорошъ виноградъ да зеленъ, какъ разъ оскомину себ набьешь». А я, ваше превосходительство, влюбленъ. Это моя старая любовь.

— Вы-то въ меня влюблены, да я-то въ васъ нисколько. И для меня вы даже какъ волку трава, — вставила свое слово Агничка и отвернулась отъ Куцына.

Тотъ только вздохнулъ при этихъ словахъ и проговорилъ:

— Ахъ, Агнія Васильевна, Богъ вамъ судья!

— Да что: Агнія Васильевна! Очень ужъ вы сильно заламываете! Спускайте скорй цну, такъ, можетъ, я на васъ буду смотрть иначе. А погляжу я на васъ и вижу, что вы корыстный человкъ. Кром того, шинель съ бобровымъ воротникомъ еще захотли и гардеробъ.

— Шинель съ бобровымъ воротникомъ и съ лацканами непремнное условіе, Агнія Васильевна. Я, Агнія Васильевна, эту шинель вотъ уже боле мсяца чуть не каждую ночь во сн вижу. Въ разныхъ видахъ она мн снится.

Произошла пауза.

Тетка Дарья Максимовна ла пастилу и говорила:

— Торгуйтесь, торгуйтесь, господа. Что-жъ замолчали! Вы набавляйте, онъ спуститъ — вотъ и сойдетесь. Вдь и онъ тоже… Понятное дло, онъ думаетъ, что запросъ въ карманъ не лзетъ.

— Нтъ, тетенька, дешево я себя не продамъ… — проговорилъ Куцынъ.

Генералъ расправилъ нахмуренныя брови и подвинулся къ Куцыну со стуломъ.

— Спусти, молодецъ! Полно теб дорожиться-то! — сказалъ онъ сколь возможно ласкове Куцыну и потрепалъ его по плечу.

— Не разсчетъ, ваше превосходительство. Я вдь ужъ вамъ открывалъ свою душу.

— Ну, какая тутъ душа! Что тутъ! Пустяки… Главное, мн съ тобой хочется потому сойтись, что Агнія Павловна говоритъ, что у тебя характеръ смирный. Старикъ, о которомъ я теб говорилъ, хоть и проситъ три тысячи, но дв возьметъ, мн-же не хочется съ нимъ связываться потому, что у него характеръ неспокойный… Брюзга онъ, — разсказывалъ генералъ и опять хлопнулъ Куцына по плечу, проговоривъ:- Ну, возьми дв тысячи — и тогда сейчасъ по рукамъ ударимъ.

Куцынъ подумалъ и произнесъ:

— Три, ваше превосходительство. Меньше трехъ никакъ взять нельзя.

— Дв и насчетъ шинели я не буду спорить, — сказалъ еще разъ генералъ. — Воротникъ разумется нмецкаго бобра.

— Шинель необходимое условіе, ваше превосходительство, сколько-бы я, деньгами ни взялъ. Шинель непремнно должна быть съ лацканами бобровыми.

— Ну, хорошо, хорошо. Только деньгами дв тысячи, — стоялъ на своемъ генералъ.

— Три, ваше превосходительство и, кром шинели, гардеробъ, какъ я сказалъ.

— Изволь. И противъ гардероба не спорю, но только дв тысячи.

— Три, иначе ужъ очень будетъ обидно. Вдь испорчена жизнь, ваше превосходительство, — упрямился Куцынъ.

— Да что вы все заладили три, да три! — закричала на Куцына Агнія Васильевна. — Словно на базар, словно на рынк! Вдь здсь не торговое мсто. Какой нелюбезный! Это даже и нехорошо съ вашей стороны. Вдь тутъ дло дамы касается. А вы всегда учтивый,

— Агнія Васильевна… Да вдь ужъ это будетъ у меня капиталъ на всю жизнь.

— Ну, для меня спустите, для меня, безстыжіе ваши глаза.

Агнія Васильевна сдлала Куцыну глазки.

Тотъ сомллъ отъ восторга.

— Для васъ я готовъ что-нибудь уступить, Агнія Васильевна, — проговорилъ онъ.

— Ну, вотъ и отлично. Стало быть грхъ пополамъ. Дв съ половиной тысячи.

— Много, Агнія Васильевна. Вдь пятьсотъ рублей составляютъ цлыхъ три шинели по моему разсчету.

— Да полно вамъ сквалыжничать-то! Вдь ужъ шинель у васъ будетъ! — опять закричала на Куцына Агничка. — Уступайте сейчасъ пятьсотъ рублей.

Она шутливо показала ему свой стиснутый кулачекъ и топнула подъ столомъ ножкой. Куцынъ блаженно улыбнулся.

— О, богиня моя! — воскликнулъ онъ. — Ну, хорошо, извольте. Дв съ половиной тысячи. Но только для васъ, только для васъ, Агнія Васильевна. Вдь вотъ какой у меня характеръ, ваше превосходительство: какъ только он со мной ласковымъ манеромъ — сейчасъ я и растаялъ-съ. А оттого, что стародавняя любовь.

— Ну, объ этомъ ты теперь забыть долженъ, — строго сказалъ генералъ испросилъ:- Такъ по рукамъ? Дв съ половиной тысячи?

— По рукамъ, ваше превосходительство, — отвчалъ Куцынъ. — Но кром всего вышесказаннаго уповаю на вашу протекцію насчетъ хорошаго мста мн и прошу меня не обмануть.

— Прямой разсчетъ мн будетъ хлопотать, чтобы услали тебя куда-нибудь подальше почтмейстеромъ, такъ чего-жъ ты сомнваешься-то.

Генералъ подалъ Куцыну два пальца. Тотъ пожалъ ихъ обими руками.

VI

— Ну, вотъ и отлично! Вотъ и сладились! — торжествующе говорила тетка Куцына Дарья Максимовна. — А на мою гршную долю, разумется, какъ было условлено, сто рублей.

— Получите полностью, — отвчалъ генералъ.

— И ужъ подари мн, милка моя, за мое сватовство старательное, твою барашковую кофточку шерстью вверхъ, — обратилась Дарья Васильевна къ Аничк.

— Да вы съума сошли, что-ли! Вдь она триста пятьдесятъ рублей стоитъ, — откликнулась та.

— Да что ты! За что-же это такъ? Овчинка…

— Мерлушка… Это считается дорогой мхъ.

— Ну, такъ хоть какую-нибудь другую вещь. Очень ужъ мн что-нибудь отъ невсты на память хочется имть.