Счастье рядом

— Ну, ну, давай, — проговорил Плотников, ничуть не меняясь в лице, продолжая сидеть в прежней позе — ногу на ногу, немного сгорбившись и глядя в окно выцветшими голубыми глазами. Мысли между тем быстро бежали в его голове, он перебирал в памяти события последних дней и связывал их с тем, что сказал Хмелев. Никаких неприятностей, по его мнению, быть не могло. Единственное, о чем Плотников сейчас подумал и что могло вызвать жалобы, — это критические сюжеты, которые он ввел в выпуски известий после долгих препирательств с Буровым.

— Ну как, догадался?

— Не иначе как пострадавшие плачутся.

— Плачутся! — с ухмылкой воскликнул Хмелев. — Требуют возмездия! Возмущаются! Звонят во все колокола!

— Тем хуже для них. Они звонят о том, что не поняли решений двадцатого съезда. Только и всего.

— Я бы сказал — не поняли лично для себя! Ясно? Применительно к себе! — Хмелев встал, сделал несколько крупных шагов и бросил окурок в урну.

— Ты понимаешь, что происходит? С докладами выступают с партийных позиций, задачи ставят принципиально верные, а коснись самого докладчика — прежний стиль работы, прежнее отношение к людям. Вот тебе вчерашний пример. И Хмелев начал рассказывать о встрече, которая произошла в кабинете Бурова.

Тихон Александрович вызвал его в конце дня. Когда Хмелев вошел в кабинет, он увидел рослого плечистого человека, который сидел против председательского стола в массивном кожаном кресле. Большие серые глаза его смотрели поверх Бурова, черные лохматые брови были сдвинуты, тонкие губы плотно сжаты.

Буров представил Хмелеву начальника производства машзавода. И тогда заговорил он — раздраженно, стремительно, не оставляя малейшей возможности для того, чтобы ему могли возразить.

Пронзительным, срывающимся голосом он говорил о критическом кадре, включенном в выпуск «Последних известий». По его мнению, радио исказило действительное положение дел, авторы не разобрались в обстановке, бросили тень на авторитетных, всеми уважаемых работников.

Он требовал опровержения, наказания виновных, обещая в противном случае добиться этого через обком или министерство.

Больше всего возмутили Леонида Петровича не атаки человека, по вине которого завод в конце каждого месяца штурмовал программу, а отношение ко всему этому Бурова. Он полностью соглашался с претензиями посетителя, сочувственно кивая ему головой, а когда получил, наконец, возможность высказать свое мнение, заверил его в том, что ошибка будет исправлена.

Леонид Петрович не стал рассказывать Плотникову о том, как сцепился он с Буровым в жаркой словесной схватке, как назвал его лакировщиком. Он не считал это своей заслугой, а если бы и считал, все равно хвастаться не любил. Да и разговор он затеял не ради этого. С кем, как не с Иваном Плотниковым, старым товарищем и честным коммунистом мог он разделить свой гнев? Хмелев не был ортодоксом и фанатиком, он хорошо представлял себе, что решение, принятое партией сегодня, не может уже завтра претвориться в жизнь, он давал себе отчет в том, что для этого понадобится время, но надо сокращать сроки.

— Вот тебе и помощники партии! — закончил свой рассказ Хмелев. — Между прочим, — добавил он после небольшой паузы, — этот жалобщик, на прощанье хлопнув дверью, так и сказал: «Или я уйду с завода, или вы уберете своего аполитичного редактора!»

— Ну, ну! — многозначительно вставил Плотников.

— А мы должны сказать: или мы перевоспитаем их обоих, или — грош нам цена!

— Сложное это дело. Ты правильно сказал — вопрос времени...

Разговору помешал Виктор Громов, который неожиданно появился в фойе с переносным магнитофоном за спиной.

— Приветствую, товарищи! Не иначе как меня ждете? — спросил он, улыбчиво глядя на Хмелева и Плотникова.

— Привет, привет! Ждем, как манну небесную! — воскликнул заулыбавшийся Плотников и шагнул навстречу Виктору, чтобы помочь ему освободиться от его ноши.

— Вот так! — сказал он, ставя магнитофон на стол. — Послушаем, чем порадовал нас сегодня Широков.

Глава третья

1

Первым, кого увидел Андрей, когда приехал в город, был Юрий Яснов. Он шел вдоль кромки тротуара и слегка покачивался.

Привокзальная площадь в этот утренний час была пуста, редкие машины бежали вдалеке, около круглого островка клумбы, и поэтому Яснову ничто не мешало идти туда, куда он хотел. Вопреки запретительным знакам, он стал пересекать площадь. Шел упрямой походкой; легкий, незастегнутый плащ трепыхался на ветру, волосы беспорядочно сбились на глаза. Юрий ничего не замечал, не обращал внимания и на машины, которые все чаще проносились около него.

Не выпуская из рук чемодана, Андрей широкими шагами стал догонять Яснова.

— Юрий! Ты куда? — повелительно окликнул он.— Стой, тебе говорю!

Яснов остановился, покачнулся на месте и, не подымая головы, повернулся к Андрею. Отбросив рукой волосы, он тупо посмотрел усталыми голубыми глазами на Андрея. Умиленная улыбка начала медленно проступать на его губах.

— Андрей Игнатьевич! Какими судьбами? Давай помогу. Юрий наклонился к чемодану, но поднять его не смог.