Счастье в мгновении. Часть 3

Но он прижимает меня крепче, убеждая:

— Мы только одни, скрытые ото всех взоров, малышка. Дверь я лишь прихлопнул, но… Здесь мы недоступны ничьему глазу, уверял меня Питер. Это работа твоего воображения во мраке. С кем не бывае… — Он останавливается, не досказав. Нам не почудилось. Тяжелые шаги становятся отчетливее и громыхают, заставляя нас обоих встрепенуться и отпрянуть друг от друга. Не делая ни малейшего шума, сильнее пугаясь, мы обмениваемся взглядами с Джексоном. Вспотевшее от страха его лицо еще больше устрашает меня.

— Кто бы это ни был, отступать поздно, — испуганно выражается он и ему в ночной тишине вторит чей-то вздох, словно проходивший мимо приближается к двери.

К горлу подступает паника.

— Здесь кто-то есть? — Мужской голос от эффекта неожиданности заставляет подскочить меня на месте. В переполохе, не зная, куда бежать, куда идти, где прятаться, мы оба, разметавшись из стороны в сторону, то притаиваемся под кроватью, пыльной, грязной, то встаем за дверь. Перепуганные до смерти, в такой суматохе нам хватает считанных секунд, дабы понять, что, схоронившись вдвоем, моментально станем пойманными, чем если бы в одиночку.

Заслышав скрип отворяемой двери, Джексон мигом успевает заслониться под шторой и уже почти в голос подзывает меня к себе, так как времени на поиск нового места нет, но я, сотрясаясь от ударов сердца, остаюсь и вздрагиваю, как только неясный движущийся силуэт мужчины заходит и крадется, таща за собой шлейф звонкой музыки. Напрасно стараясь устоять на ногах, я медленно инстинктивно отхожу к стене, хватаю рукой первый попавшийся предмет на ощупь. Идущее на меня существо настолько темно, что я ничего не вижу и мне чудится, что кто-то желает накинуться на меня. Шаря руками в потемках, он и сам пытается за что-то зацепиться. От страха хочется кричать, но я успокаиваю себя тем, что на территории нет чужих людей и, вероятно, это гость, который, решив зайти в замок, потерялся или, поверив детским сказкам о привидениях, услышав голоса и движения за стеной, захотел опровергнуть свои предположения. Готовая раствориться в воздухе, я перестаю дышать. Зубы стучат, как дождь в окно поздней осенью. Леденящий холод пробегает по спине — такое чувство страха обволакивает меня.

— Милана? — спрашивает, наконец, в полутьме призрак и становится так, что на него светит лунный свет, позволяющий увидеть у него за ухом красную розу. Тревожа вот-вот посеянный покой души, он поднимает во мне волнение.

— Мейсон, ты ли это? — выдаю не своим голосом слипшимися губами. Грудь покалывает. И спустя некоторое время прихожу в себя. — Что ты здесь делаешь?

— Милана! — шатаясь, восклицает он. Сверкающие его глаза прожигают меня насквозь. — Извини за мое неожиданное вторжение, но что ты, — грубым самим по себе голосом подчеркивает, — здесь делаешь? — Он пьян и неразборчиво выражает свои мысли. — Я искал те..б..я, ты куда-то испарилась. Спросил у твоего парнишки… тот сказал, что ты отошла с девчонками и скоро вернешься. Но… как же так? Твои подружки на месте, а от тебя самой и след простыл? — Я прекрасно понимаю, что он, говоря об этом, подразумевает другое.

Отстранив от себя мучительность признания, я бесшумно стою, держась настороже. «Скажи всё, как есть и это безумие разом прекратится». В таких обстоятельствах следует тактично заявить, что я не люблю его, ухватится за соломинку, которую он мне подбросил второй раз. У таковой любви сухой источник чувств.

— Неважно, я не буду просить объяснений твоего отсутствия. Я искал тебя, чтобы… — Он еле стоит. Боже. Меня охватывает жуть. — Непростительная глупость признаться в любви там, при всех… поэтому я повторюсь. Я люблю тебя. Да, люблю! Я влюблен в твою особенность видеть мелочи, красоту во всем, что нас окружает… Мое сердце так переполнено чувствами, что я уже не могу и не хочу их отдать той незнакомке. Ты победила! Я выбрал тебя! — Он делает шаг вперед, вынудив смотреть ему в глаза, отчего вонь от избытка спиртного, разлагающегося в его организме, разом заполняет весь воздух. Сквозь меня проходит нестерпимо бурный поток сильнейших отвращений, как и чувств изумления, что я не совсем осознаю действительность. Мейсон признается в любви? Он выбрал меня? Что?

Заглянув в мои глаза жадным взглядом голодного зверя, прижав к своему боку, заложив руку мне за спину и легонько барабаня по полунагой спине, с его губ безостановочно слетают слова: