Юзаля отложил газету, потом посмотрел на часы. Был уже девятый час. Бжезинский, с которым они условились встретиться в это время, почему-то не появлялся. Председателю страшно надоели официальные разговоры, и Юзаля пригласил инспектора к себе, в гостиничный номер. Ему жаль было потраченного времени, хотелось свернуть все побыстрее, чтобы сразу же после выхода Горчина из больницы окончательно подвести итоги.
Неожиданно ему помог Валицкий. Понимая, что дело Горчина временно зашло в тупик, он занялся сбором информации для последней страницы газеты.
— Такой вздор тоже нужен в газете, — смеялся он беспечно. — Люди любят читать о несчастьях, которые выпадают на долю ближних, кто сгорел, кто сломал ногу, кому суд влепил тысячу злотых штрафа за езду на велосипеде в пьяном виде. Я знавал даже одного человека, который начинал читать газету с некрологов.
Заодно Валицкий все-таки написал большую статью о «Замехе» и все время уговаривал Юзалю посетить этот завод. Директор Пеховяк произвел на него очень хорошее впечатление.
— Парень — человек Горчина, это ясно, что, однако, вовсе не означает, что он его прихлебатель. Возбуждает доверие не только то, что он говорит, но и то, что там вокруг него делается. А я немного научился разбираться в том, как в действительности идут дела, и меня трудно купить красивыми словами. Он и Горчина хвалил как-то толково, и я совсем не уверен, что он это делал только из подхалимства.
«Столько вещей мне еще предстоит проверить, — вздохнул Юзаля. — Неужели Бжезинский действительно не придет, а завтра позвонит, что болен или что-нибудь в этом роде? Уж тут он меня и в самом деле выбил бы из равновесия», — проворчал он, но в это время услышал стук в дверь.
— Скучно вам здесь одному, товарищ председатель, — пошутил Бжезинский, садясь в кресло.
— Вот именно, пришлось мне на старости лет мотаться по гостиницам. Но есть и другая сторона медали: человек немного на мир посмотрит, да и оторвется от своих дурацких бумаг.
— Вы, наверное, года три не были в Злочеве?
— Два с гаком, — уточнил Юзаля, — в последний раз я здесь был перед самым приходом Горчина.
— Тоже давно.
— Я бы предпочел сюда приехать с экскурсией, окрестности здесь красивые, и сам город тоже ничего себе, чистый, спокойный, и люди хорошие…
— Да уж хорошие, — неприятно засмеялся Бжезинский, — для туристов-то ничего, потому что на них можно немного заработать, а для своих чужаков не дай бог.
— Что значит «своих чужаков»? Не понимаю.
— Я здесь живу еще с довоенного времени, уже более или менее свой. А остальные — это чужаки для коренных злочевцев.
— И в самом деле смешно. Сейчас, при таком переселении народов.
— Смешно, когда об этом говорят, но чувствовать такое отношение на каждом шагу и в течение многих лет — уже не очень смешно… Да, дорогой товарищ, у новых людей здесь нелегкая жизнь. А особенно если они занимают какую-нибудь важную должность. За таким наблюдают долго, смотрят, проверяют — врастет или сгорит? Им самим было бы трудно объяснить, почему так происходит, но так уж есть.
— И их радует, если у кого-нибудь нога подвернется?
— Не всегда. О Белецком, например, жалели. Он уже немного врос в этот город, сидел здесь много лет, боролся с бандитами. Кооперативы тоже как-то по-человечески организовывал, не напролом, как бывало в других местах.
— А Горчин?
— У него еще есть время. Если только ничего не случится.
— А что должно случиться?
— Не притворяйтесь, товарищ Юзаля, весь город об этом говорит.
— Что говорят?
— Наверное, радуются.
— Чему?
— Не очень приятно иметь такого человека, как Горчин, у себя над головой.
— Для вас тоже?
— Я о себе не говорю.
— А все-таки?
— Может, немного. Хотя я здесь и похуже секретарей видал и всегда находил с ними общий язык.
— И с Горчиным тоже?
— Наши отношения трудно точно определить, у нас что-то вроде постоянного перемирия.
— Но постоянно ненадежного?
— Почему? Наш секретарь разумный человек.
— Редко кто здесь так говорит о нем. Вы пришли его защищать, товарищ Бжезинский?
— Он, если нужно, лучше всего сам себя защитить может. Я пришел потому, что вы меня пригласили, по старому знакомству.
— Простите, инспектор. Это у меня такой профессиональный комплекс, трудно оторваться от своих обязанностей.
— А я и не думаю о ваших обязанностях, когда с вами разговариваю, — засмеялся Бжезинский, — хотя в случае чего готов вам помочь. Если будет нужда, конечно.
— Я думаю, что вы можете мне очень помочь. Рассчитываю на вас, ведь вы в бюро райкома с сорок пятого, и мы вам верим не меньше, чем людям, которых сейчас сюда присылаем. Помню, что у вас было какое-то столкновение с Горчиным сразу же после его приезда сюда.
— Да, действительно.
— И что, не дали себя в обиду?
— Как видите, — Бжезинский снова рассмеялся, уже не так беззаботно, — только мне пришлось начать учиться заочно, я, старый дед, но он на меня так нажал… Все-таки сейчас я не жалею, через два года буду защищать диссертацию. А раньше как-то все времени не было. — Он уже говорил серьезно. — Горчин на таких вещах помешан. Как это называется? Культ компетентности, кажется.