Счастливчик

Разговор постепенно оживился. Они перешли от общих вопросов к конкретным делам Злочева. Говорил главным образом Михал. Рассказывал о прежних достижениях района, рисовал перспективы на будущее. Юзаля одинаково внимательно слушал все. По нему не было видно, что его больше всего интересует. Он сидел на кровати, курил сигареты, редко смотрел в лицо Михала. Когда тот остановился, Юзаля предложил:

— Пойдемте вниз, выпьем кофе. У нас тут неплохой ресторанчик.

— А может быть…

— Что вы все здесь так этого боитесь?

Михал подавил в себе желание возразить.

— Хорошо, идемте, — сказал он коротко.

В кафе, несмотря на позднее время, было полно народу. В основном тут была молодежь, студенты, возвратившиеся домой на каникулы, одинокие люди, немногочисленные первые туристы и постояльцы гостиницы со служебными командировками в карманах.

— Два больших кофе и две рюмки вишневки на роме, — заказал Юзаля.

На столик официантка поставила бумажные салфетки и чистую пепельницу, чашечки с кофе и рюмки, появился даже букетик слегка увядших гвоздик.

«Быстро сориентировались, что пришло районное начальство, — подумал развеселившийся Юзаля, — я уже и не помню, когда меня так быстро и вежливо обслуживали, как будто в лучшем ресторане… Горчин, видно, здорово их держит, если его везде так встречают».

«Почему председатель молчит? Почему не атакует?» — размышлял Михал.

— Ваше здоровье, товарищ председатель. — Он поднял рюмку, — За успех вашей миссии.

— Ты искренний человек, секретарь, — усмехнулся Юзаля, слегка оттопырив губы.

— А почему я не должен быть искренним?.. Что вы делаете?! — удивился он, видя, как Юзаля переливает содержимое рюмки в кофе.

— Мне так больше нравится. Я этому научился во Франции, еще до войны. И так осталось… Ну что же, давайте выпьем за мою миссию. — Он сделал глоток этого, ставшего более крепким кофе. — Я старался присмотреться к атмосфере, которая здесь в последнее время создалась. И хочешь не хочешь, а пришлось постоянно сопоставлять не только то, что вы тут сделали, но и то, что вы должны были сделать, что в здешних условиях было жизненной необходимостью. Я должен сразу сказать, что знаю о том, что у вас была нелегкая работа, что было трудно убедить людей — как работников аппарата и актив, так и остальных. И все-таки я думаю, что, несмотря на довольно большие успехи, вам это полностью не удалось. Вашим главным грехом я считаю то, что вашу политику не понимали окружающие… Нет, не прерывайте меня. Отсюда берутся эти «доброжелательные» голоса, что новый секретарь — самоуверенный, не считающийся ни с чьим мнением самодержец. Не обвиняйте меня в упрощении, я понимаю разницу между тем, что вы вынуждены были непосредственно брать на себя, и тем, что даже придуманное вами должно было исходить от коллектива, которым вы руководите.

— Как это, по-вашему, должно выглядеть на практике? — иронически заметил Горчин. — Извините меня, но мне кажется, что во всем, что вы сказали, слишком много философии. И не забывайте, что меня сюда прислали работать.

— Черт возьми, — довольно громко рассмеялся Юзаля. — Ты меня стаскиваешь за штаны с облаков на землю. Хорошо, но еще минутку… — Он сразу стал серьезным и продолжил свою мысль: — Вы не хотели слышать никаких откликов, которые должны были к вам возвращаться после разных решений, а особенно непопулярных. Вы здесь отстранили людей, которые все-таки пользовались авторитетом и доверием в обществе, и заменили их людьми более умными, которые умели лучше организовать дело, но не умели или не хотели заниматься всем тем, что выходило за рамки их профессиональных обязанностей. Вы оставались одиноким. Ну, скажите искренне, есть ли у вас здесь друзья, люди, которые в любую минуту встали бы за вас стеной? Ну, скажите…

— Честно говоря, я никогда не был компанейским, человеком.

— Я не о таких людях говорю.

— Может быть, вы и правы. Хотя разве это так важно?

— Увидим. Может быть, даже скоро. Вы своими руками создали вокруг себя недоброжелателей, которые только и ждут случая, чтобы начать атаку. А сколько таких, которые могут нейтрализовать действия ваших недоброжелателей? Я сказал: ждут. Я выразился не совсем точно. Они уже принялись за работу. Роман с этой девушкой… Не протестуйте, это не тайна, как вам казалось… Он их раззадорил, и, наверное, дело не кончится только писанием анонимок. Да, секретарь, вы всегда от всех требовали сурового соблюдения принципов и за их нарушение брали людей за горло. Это еще проходило, когда они не могли к вам придраться. Все ваши наставления о социалистической морали, которые вы им читали по любому поводу, теперь людям кажутся лицемерными и циничными. Да, циничными, потому что так же, как вы рассматривали голые факты, так и их не интересует ничего больше. Так уж бывает, если в каком-нибудь монолите обнаружится щель, — тогда в нее вставляют стальной лом, и его уже нетрудно разрушить.