Счастливчик Леонард

— А вот возьму и надену! — запальчиво ответила она. — И тогда ты точно убедишься, что я не какая-нибудь там!..

О боги, ну «какая»?! Такая, о которой мечтает практически любой мужчина? Чтобы женщина иногда сама проявляла инициативу, а не делала вид, что уступает только настойчивым просьбам. Есть и другие женщины, для которых проявить инициативу самой — в порядке вещей. Но почему некоторым для этого нужна то ли кастрюля, то ли корона, то ли шлем?

— Все-таки ты боишься. — Я ехидно улыбнулся. — И нечего было меня обманывать.

— Я же сказала, что не боюсь!

— Ну так надевай!

— Ну и надену!

И Клер почти уже надела ее на голову, когда остановилась. На некоторое время она замерла.

— Что, настраиваешь себя, что ты не такая?

— Вот еще!.. Смотри!

«Ну наконец-то!», — успел обрадоваться я, когда Клер вдруг ловко нахлобучила этот дуршлаг без ручки мне на голову.

Светало. Я осторожно скосил глаза на девушку, которая удобно пристроила голову на моем плече. Явно не спит: ресницы у нее подрагивают.

— Может, все-таки расскажешь, что произошло после того, как ты напялила на меня эту кастрюлю?

Судя по всему — ничего страшного, поскольку ночка выдалась замечательнейшая, а сама Клер вела себя так, как будто «корона» была на ее голове, причем все время. Беда заключалась в том, что сам я абсолютно ничего не помнил — что же со мной было с нею на голове, и очнулся только тогда, когда мы уже лежали в постели и девушка страстно меня целовала.

Только какое-то смутное видение, будто я перед Клер исповедался. И еще плакал. Но вот этого точно быть не могло, поскольку слезы я лил в последний раз еще в глубоком детстве!

— Перебьешься.

Ну почему мир ко так мне несправедлив?! И Клер все помнит, и Блез, а я нет.

— А о чем хоть я говорил? Или рассказывал…

— Лео, я тебе сто раз уже отвечала — не скажу, и не допытывайся.

Ну как можно ответить сто, когда я всего три раза спрашивал?

— И вообще скоро вставать. — После чего Клер посмотрела на меня так многозначительно, что я невольно подался к ней навстречу.

По истечении недели после вышеописанных событий мы и отправились в нашу экспедицию. Должен заметить, не без некоторой помпезности. Правда, вся она относилась к маркизу де ла Сантисима. Вообще-то свое отбытие тот хотел произвести в обстановке строгой секретности, но то, что знает мажордом, во время любовных игр становится известно и кухарке. От нее, тем же путем, конюху. Тот ночью в постели на ушко поведает секрет служанке. Она между делом, тоже ночной порой, проболтается кучеру. У того найдется хорошая знакомая среди городских белошвеек, клиентками которых являются все знатные дамы города. И потому в конечном итоге на причале нас провожала целая куча народа. Не хватало разве что оркестра.

Среди провожающих преобладали празднично одетые девицы брачного возраста. Хотя попадались и откровенные матроны, но усиленно молодящиеся. Что было понятно и без лишних слов — дон Франциско молод, знатен, красив, богат и свободен от брачных уз. Женщины махали ему платочками, сам он в ответ кланялся, улыбался и посылал воздушные поцелуи. Судя по их количеству, поцелуев должно было хватить каждой.

Мы всей нашей компанией скромно стояли на палубе барки «Мартисиа», что в переводе с васнийского означает «Ласточка». Барку переоборудовали в галеру, проделав в ее бортах портики для весел и установив сиденья для самих гребцов. Еще на ней установили мачту.

В основном же переоборудование «Ласточки» заключалось в том, что кормовую надстройку существенно увеличили, устроив в ней покои маркиза, его обеденный зал, кухню и личный кабинет. Появилось в ней и еще одно немаленькое помещение. Без окон, но с надежными железными дверями — для хранения будущих сокровищ, которые, по замыслу маркиза, должны быть у него под боком.

Вот же уверенность в успехе у человека!

— Лео, ты только посмотри! — Головешка указал на появившуюся в отдалении группу пропыленных всадников. — Точно они или мне только кажется?

— Точно! Быстро все попрятались! — немедленно приказал я, волоча под руку сопротивляющуюся Клер к противоположному от причала борту.

— Лео, что за шуточки?! — возмущалась она. — И вовсе я никому не улыбалась!

Улыбалась, улыбалась… но сейчас было не до этого.

— Ты желаешь продолжить беседу с бароном Эльхасио о «Гипниусе» Ависьена? Нет? Ну тогда не оборачивайся и любуйся вон теми уточками. Смотри, как красиво они плывут!

Это действительно был барон Эльхасио. Он изрядно спал с лица, его щегольские усы приобрели запущенный вид, одежда от тягот пути значительно поистрепалась, но глаза по-прежнему горели азартом. В отличие от его людей, воплощавших собой полное уныние. И глаза у них азартом не горели. Ко всему, у многих из них они были заплывшими, но теперь уже с правой стороны лица. Учитывая, что барон Эльхасио левша — ничего удивительного.