Счастливчик (СИ)

Я вовремя, Норман как раз начинает вставать, и мой вопрос застает его врасплох.

-- Я, -- отвечает с вызовом. Понятно, его вежливости хватило лишь на приветствие.

Томас хрипло усмехается.

-- Пацан, видимо, хочет посоветовать тебе поставщика.

Дарю ему укоризненный взгляд -- очень смешно. Никогда не даю советов в том, в чем не разбираюсь.

Норман все же встает, задвигает стул обратно. Я еще ничего не сказал, но, кажется, вопрос как таковой ударил по его самолюбию.

-- Не нравится -- не ешь, -- отвечает он. -- Мы ограничены в финансах, так что не до изысков.

-- Что вы, я не с претензией, -- заверяю, продолжая хрустеть крекером, -- никогда не ел ничего подобного.

Молоко полпроцентной жирности с пятилетним сроком хранения -- просто находка: ни вкуса, ни запаха. Хотя бы жидкое, и на том спасибо.

Норман направляется к выходу. Томас, наконец, ставит опустевший стакан на стол и тоже встает, но задерживается. Опускает тяжелую ладонь мне на плечо, поднимаю на него глаза, чувствую запах крепкого алкоголя.

-- Парень, -- доверительно сообщает Томас, -- твое дружелюбие здесь никому не нужно. Не трать силы.

Какая неожиданная забота.

Смеряю его взглядом: глаза не менее мутные, чем та дрянь, которую он все время пьет.

-- Я учту, -- выдаю с улыбкой.

Не могу разобрать, он меня искренне предупреждает или угрожает? Мне не нравится его пристрастие к бутылке, но это личное дело каждого, а в остальном -- Томас кажется славным парнем.

Я вообще на полном серьезе считаю, что найти общий язык можно с каждым, просто с некоторыми на это требуется больше времени. По шкале от одного до десяти "девятку" по сложности в установлении контакта присуждаю любителю ножиков -- братцу Ди. Томасу -- от силы "шестерку".

-- Учти, -- удовлетворенно кивает лысеющий блондин и уходит. В отличие от своего приятеля, он не удосуживается поставить стул на место.

Задумчиво провожаю его сутулую фигуру взглядом. Ну и компания мне попалась -- скучно точно не будет.

Допиваю отвратительное молоко залпом, встаю, аккуратно приставляю стулья к столу. С тоской осматриваю опустевший камбуз. Уныло тут, как ни крути. Только вряд ли, если я попробую что-то изменить, команда "Ласточки" воспримет это с энтузиазмом.

По крайней мере, пока.

***

В коридорах горит приглушенный свет, создавая иллюзию планетарной ночи. Интересный нюанс -- капитан корабля скрытый романтик?

Спать совершенно не хочется, хотя надо бы. Это был чертовски длинный день.

Прогуливаюсь по пустым палубам. Везде все то же запустение, что мне уже довелось наблюдать на борту "Старой ласточки".

Мой отец считал "Прометей" не только вторым домом, но и своим детищем, заботился о нем, холил и лелеял. После его смерти эту эстафету перехватил новый капитан, дядя Эш. Роу же, кажется, не просто не любит свой корабль, а будто винит в чем-то.

Прохожу мимо одного из складских помещений, дверь вышла из паза и перекосилась. Пока никого нет, потакаю своему любопытству, достаю из кармана миниатюрный фонарик, с которым никогда не расстаюсь, и свечу в темноту.

Луч фонаря выхватывает во мраке стеллажи с пустыми пыльными полками -- помещением явно давно не пользуются.

Свечу на пол и удивленно моргаю, увидев целую груду роботов-уборщиков. В полумраке они напоминают мертвых выпотрошенных жуков с поломанными лапками. Разбитые, помятые, с торчащими в разные стороны проводками -- гнетущее зрелище. Особенно для меня.

Люблю все собирать и чинить с самого детства. Вот и сейчас руки прямо-таки тянутся отогнуть дверь, чтобы расширить проход, пробраться внутрь и вытащить несчастных роботов на свет. Уверен, смогу их починить, стоит вооружиться нужным набором инструментов...

Но убираю фонарь в карман и отхожу от манящей двери. Самоуправство на чужом корабле не поможет мне в установлении дружеских отношений с его экипажем.

Прохожу мимо, поднимаюсь на палубу выше, направляюсь в нос "Старой ласточки".

Коридоры по-прежнему пусты, меня никто не окликает и не останавливает. Я со спокойной совестью разгуливаю по кораблю, передвижения по которому капитан так убедительно грозился мне ограничить.

В темноте смотровая палуба ничем не отличается от той, что находится на борту "Прометея". Иллюзия полная.

Помню, как впервые побывал на папином корабле. Мне было восемь, только-только улеглась шумиха вокруг имени Морган. Ей самой, наконец, разрешили покидать поверхность планеты, и она взяла меня с собой, чтобы навестить старых друзей, которые как раз вернулись с задания. К тому времени, я уже был знаком почти со всем экипажем "Прометея", время от времени приезжающих к нам в гости, но на борту настоящего космического корабля мне довелось побывать впервые.

Помню восторг от своего первого посещения смотровой палубы и уже тогда прочно поселившуюся в сердце уверенность, что я непременно буду летать. Тот, кто хоть раз протянул к космосу руку, уже никогда не сможет жить без него.