Счастливчики (ЛП)

— Если не пойдет дождя, то зелени скоро не останется. Мы пропустили все сроки.

Роланд смотрел не на нее, а в окно машины. В стекле окна она увидела выражение его лица. Оно было мрачным.

— Ты волнуешься о папе, — сказала она.

— Он мне все рассказывает, — сказал Роланд. — Я самый старший. Когда он уезжал, я всегда оставался за главного. Именно мне он рассказывал о плохом, даже когда не говорил Дику или Торе. Не понимаю, почему он утаил это от меня.

— Он очень заботится о своих детях.

— Мне не стоило говорить, когда мне было шестнадцать, семнадцать или восемнадцать. Но сейчас я взрослый, — сказал Роланд. — Я смогу справиться с плохими новостями.

— Уверена, у него были на то причины. Возможно, врачебная тайна?

— Он действительно оперировал Оливера. Возможно, дело в этом.

— Жаль, что я плохо помню Оливера.

— Он пробыл у нас около полугода, — сказал Роланд. — Приехал после Рождества, уехал в июне.

— Покончил с собой в октябре, — сказала она. — Не могу понять, почему. И в четырнадцать лет?

— Подростки совершают рискованные вещи, — ответил Роланд. — Может, он покончил с собой не намеренно? Может, он просто играл с оружием?

— Может, — сказала Эллисон. — Хотя МакКуин назвал это самоубийством, а не несчастным случаем.

— Посмотрим, что скажет его мама. Она знает.

— Ты действительно считаешь, что это был несчастный случай? Или ты просто надеешься на это, потому что ты католик?

— Да, католики не поклонники самоубийств, — сказал Роланд. — Но я не верю в Бога, который отправляет трудного ребенка в ад из-за одного неверного решения. Я верю в Бога, который говорит, — Позвольте детям приходить ко мне. Санта Клаус — парень, который приходит со списком для хороших и непослушных детей. Не Бог. Во всяком случае, не мой Бог.

Эллисон подумала, что это, возможно, самая прекрасная вещь, которую она когда-либо слышала от него. Положив руку ему на колено, она сжала его. Роланд улыбнулся, поднес ее ладонь к губам и поцеловал, и, хотя она не была верующей, она помолилась, чтобы в одном аббатстве скучали по одному монаху на Рождество.

Потом они поехали по мосту в Вашингтон. Дом они нашли без особого труда — маленькое бунгало голубого цвета, видевшее лучшие времена. Казалось, что и Кэти видела лучшие времена. Дверь открыла бледная копия женщины — исхудавшая и с впалыми щеками, нездоровым цветом лица и темными кругами под глазами. Хотя Кэти не улыбнулась, когда их представили друг другу на крыльце, Эллисон не сочла ее недружелюбной, просто та была слишком измотанной, чтобы контролировать выражение лица, к которому уже так привыкла.

— Спасибо, что встретились с нами, миссис Коллинз, — сказала Эллисон. — Нам очень жаль, что пришлось вас побеспокоить.

— Пожалуйста, называйте меня Кэти, — сказала она и жестом пригласила их присесть на выцветший диван цветочного оттенка, стоявшем в загроможденной мебелью гостиной. Эллисон и Роланд присели, а Кэти заняла место на такого же цвета, как и диван, оттоманке. — Вы были с Оливером, когда он жил в том доме?

— Были, — ответила Эллисон. — Оливер уехал за неделю до моего отъезда. Он ведь уехал в июне 2002, верно?

— Да, совершенно верно, — кивнула Кэти. — Мой муж, отец Оливера, бросил меня, когда Оливеру было восемь. Он не мог больше находиться с ним в одном доме. Почти сразу после этого я потеряла работу, и никто в семье не помогал мне с Оли. С ним было так трудно. Я больше не могла этого выносить. Пришлось позволить штату забрать его.

— Трудно? — спросила Эллисон. — Вы хотите сказать, у него были проблемы с поведением?

— Если так можно выразиться.

— У большинства из нас они были, — сказал Роланд. — Пока папа не помог.

— Ну, ваш папа, конечно, пытался, — сказала она, и Эллисон заметила, как Кэти попыталась улыбнуться. У нее так и не получилось это сделать, но она была ближе к этому, чем раньше.

— Могу я спросить, какого рода проблемы с поведением у него были? — спросила Эллисон. Она никогда раньше не совала нос в чужую личную жизнь, и это было так же странно для нее, как улыбка для Кэти.

— Вы не знаете? — спросила Кэти Роланда.

— У нас в доме было правило, — сказал Роланд. — Правило папы. Не говорить о прошлом. Он хотел, чтобы мы, дети, оставили прошлое позади.

— В твоем прошлом есть вещи, которые ты не можешь игнорировать, — сказала Кэти. — У Оли остались проблемы даже после того, как ваш отец помог ему. Я думаю, что вы не знаете, что он… он убил моего младшего.

Эллисон не смогла заставить себя ответить. Она посмотрела на Роланда, тот был ошарашен и тоже молчал, услышав эту новость.

Кэти закрыла лицо ладонью. В этот момент она казалась скорее измученной, чем опечаленной.

— Он бросил своего младшего брата, Джейкоба… он бросил его об стену. Убил его.

Эллисон ахнула, в шоке прикрыв рот рукой. Кэти говорила обо всем монотонным голосом, почти не вздрагивая, едва моргая. В руках она сжимала свернутый в трубку журнал с рецептами. Пока она говорила, она снова и снова сворачивала, и разворачивала журнал в трубу.