Счастливый билет. Моя настоящая жизнь. Том 2

Количество разнообразных наград, буквально обрушившихся на меня, очень велико. Однажды моя помощница Ольга Семеновна ради интереса составила список всех моих орденов, медалей, значков и званий и показала его мне. А мне стало грустно и смешно. Все степени ордена «За заслуги перед Отечеством» – ну чего еще желать человеку?! Нужно заметить, что ко всем наградам сам я всегда относился и отношусь спокойно, ведь меня начали награждать еще полвека назад. При этом я не хотел бы играть роль неблагодарного избалованного артиста. Надеюсь, что все эти знаки внимания страны к моему труду не случайны. Скоро будет шестьдесят лет, как я служу нашей сцене. Награды для людей моего цеха – это как овес для лошадей: нам говорят: «Давай трудись, и Родина тебя не забудет!»

Но живу я и работаю, конечно, не для наград. К руководству театром нужно приходить, завершив процесс самоутверждения. Моя корысть – в процветании театра, которым я занимаюсь.

На исходе двенадцатого года моего пребывания на посту художественного руководителя я могу сказать, что основные задачи, которые я ставил перед собой, принимая театр в 2000 году, решены. Появилась новая задача – строительство филиала МХТ имени Чехова, которое уже включено в программу «Культура России – 2012–2016».

Сейчас по строительству филиала составляется предпроектная документация. Если оно состоится, то материальная обеспеченность театра вырастет как минимум на шесть десятых. Сейчас при 400 миллионах рублей государственных вливаний театр самостоятельно зарабатывает больше половины этой суммы. Не могу сказать, что это приблизит нас к самоокупаемости – такой большой театр физически не может быть самоокупаемым. Для этого пришлось бы сократить процентов двадцать «лишних» сотрудников, а это мне не удалось. Но даже если это и сделать, театр все равно не станет самоокупаемым.

Будущее здание филиала Художественного театра будет располагать залом на шестьсот-семьсот посадочных мест и залом-трансформером, рассчитанным на триста зрителей. Там же планируется разместить музей, кинозал, несколько кабин для того, чтобы люди в любое время могли взять диск со спектаклем и посмотреть. Все это делается прежде всего для раннего профессионального созревания артиста. А что такое рост? Как растет актер? Как приращивается его умение? Оно приращивается только в одном случае – если молодой артист играет с людьми, умеющими хорошо играть. Я регулярно играл на одной сцене с Олегом Николаевичем Ефремовым, Лилией Толмачевой, Женей Евстигнеевым, Галей Волчек, Колей Пастуховым… Иногда по двадцать раз в месяц. Вот в чем дело. И только в этой действительно повседневной работе приобретается и оттачивается актерское умение, которое никаким другим путем не может быть приобретено. Ибо у нас не теоретическая, а сугубо практическая профессия.

Меня принципиально не устраивало то обстоятельство, что до «Конька-Горбунка» молодые артисты Художественного театра выходили на Основную сцену всего раза по три в месяц. И если это обстоятельство будет нами разрешено в сторону увеличения количества выходов молодых артистов на сцену, оно довольно резко форсирует «становление на крыло», если мы говорим о птицах, или становление на ноги, если речь о млекопитающих.

Мне радостно от того, что все, о чем я говорю, – не мечта идиота, а вполне оформившийся план работы и моя конкретная цель на ближайшее будущее.

Глава шестая Продолжение жизни

Первый курс в истории Школы театрального искусства, расположенной по адресу: Москва, улица Чаплыгина, дом 20/10, был набран мною летом 2010 года.

Тут могут возникнуть вполне резонные вопросы: зачем человеку весьма зрелому, да еще завязанному «двойным морским узлом» сразу с двумя успешными российскими театрами, затевать принципиально новый, очень большой и очень сложный проект, требующий колоссального количества времени, сил и превращающий двойной узел в тройной? Зачем открывать Школу? И как восполнять свой, казалось бы, не бесконечный энергетический ресурс?

Постараюсь ответить на эти «простые» вопросы.

Шкала моих жизненных ценностей была и остается неизменной. Мне присуща, скорее, логика бульдозера, чем гоночной машины.

Наиболее стоящее из того, чего я достиг в профессии до сего момента, делалось мною в моменты наивысшего напряжения, когда «смешивались в кучу кони, люди», когда подготовка премьеры спектакля происходила на фоне неотложных киносъемок, радиозаписей, а также пленарных заседаний неизвестно чего, где я непременно назначался членом президиума.

Когда кто-нибудь говорит: «Надо сосредоточиться на чем-то одном, долбить, долбить, долбить, и только тогда чего-нибудь добьешься», – я знаю, что это ложь или как минимум часть правды. Потому что на самом деле этот человек плохо знает свои возможности и, к сожалению, не очень любознателен. Не один раз я лично имел возможность удостовериться, как напряжение моих духовных и физических сил позволяло справляться с любым объемом работы.