Счастливый слон

– А студенты не будут возражать?

– Чего? – он расхохотался. – Да они счастливы будут, что их работы кому-то пришлись. Я им отстегну по полтиннику, всего и разговору. Так как – берете? Я вам дело говорю.

Меня, конечно, терзали смутные сомнения, но, поскольку других вариантов было не больно-то много, я согласилась. Мы сговорились на трех тысячах, и через три дня Григорий Петрович лично подогнал к галерее, по его меткому выражению, «машину дров».

Несколько дней мы с Машей безвылазно разбирали свалившееся на нас богатство. К моему удивлению и облегчению, картины действительно оказались в большинстве своем очень пристойными. В основном это были пейзажи, хотя попадались и натюрморты, и жанровые сценки. Но написано все было очень старательно, и техника, как сказала Маша, была приличной. Странным образом, некоторые из картин мне неуловимо что-то напоминали. Когда я сказала об этом Маше, она засмеялась.

– Так Лиза, конечно же. Это же подражания. Вот это, – она протянула руку к одной из картин. – Типичные малые голландцы. – Видите, все такое темное, нарочито тесное. Как будто электричества еще не изобрели. Тени – как от свечи. Вон то – это русская академическая школа, Х!Х век, реализм, а это под итальянцев написано. Романтический пейзаж. Естественно, что вы их узнаете.

– Простите, Маш, я не поняла, так это копии?

– Да нет же. Это ученические работы. Он им, наверное, давал задания – напишите в такой-то манере, или в такой-то. Стандартное упражнение. Я не думаю, что это можно считать плагиатом, и уж тем более – копией. Честная работа, только в определенном стиле.

– Надо же. Вот бы не подумала. Впрочем, почему бы и нет. А «свои» работы тут есть?

– Да конечно. Вон та и вон та, например. Видите – совсем другая манера, гораздо более современная. Все резче, смелее, и прописано не так тщательно. Мазки крупные, палетным ножом, а то и пальцами. Мне, если честно, классическая, академическая манера нравится больше.

– Мне, если честно, тоже. Давайте мы с вами и тех и тех поровну вывесим. У нас теперь выбор-то огромный, все, как у больших.

– Лиза, а что с ценами? Какие мы будем цены ставить?

– Ох, Маша, это всегда такой мучительный вопрос. Давайте поставим умеренные и поглядим, что выйдет. Или, лучше, прикинем для себя, на картинах ничего писать не будем, и посмотрим на интерес публики.

В знак признательности я пригласила Николая Михайловича в ресторан. Старик с удовольствием согласился, и мы провели исключительно приятный вечер за беседами об искусстве. Слушать его было страшно интересно – он был ходячей энциклопедией, при этом горячо любил в свое дело, а мое неподдельное любопытство еще больше подогревало его. За этим ужином последовал другой, потом еще один, а потом это стало почти доброй традицией.

Николай Михайлович, как и полагается настоящему коллекционеру, был одинок и действительно жил совсем недалеко от галереи. Так что, когда у меня намечался свободный вечер – это теперь бывало не каждый день, потому что работа требовала от меня активного участия в светской жизни а ведь еще был и Сашка, но раза два в неделю я все же оказывалась предоставлена сама себе – так вот, в такие дни я, закончив работу, просто звонила ему и мы шли куда-нибудь вместе поужинать, совмещая приятное с полезным. Однажды я даже удостоилась приглашения в гости, а это, когда имеешь дело с коллекционером, по-настоящему большая честь и высокое доверие. Коллекция, как и следовало ожидать, оказалась блестящей, причем настолько, что это было ясно даже такой идиотке, как я.

С его подачи я приобрела несколько «настоящих», как он выразился, картин, и он же посодействовал мне в выгодной перепродаже одной из них.

– Если вы хотите, деточка, заниматься делом серьезно, то к вам должны ходить серьезные люди, – учил он меня. – А серьезные люди никуда не ходят просто так, на это у них нет времени. Значит, вы должны их заинтересовать. Эти ваши студенческие работы, может, и хороши на первое время, но вы должны расти, думать, искать что-то новенькое. А это новенькое, как вы понимаете, должно на самом деле быть старым, причем не абы каким. А чтобы такое найти, надо потрудиться. И делать это надо с умом, с умом.

Так Николай Михайлович ввел меня в мир антиквариата. Он не только объяснил мне, что настоящие деньги в этой области делаются именно на старых картинах – это-то было, в общем, и так понятно, но и рассказал, какие именно картины в цене сейчас и какие, скорее всего, будут завтра. А правильное предвидение грядущего спроса – залог успеха любого бизнеса в сфере искусства.